Мелюзина ожидала вспышки негодования со стороны королевы, возмущения или хотя бы гневного взгляда. Чего угодно, за что она могла бы зацепиться, чтобы впоследствии, грустно вздыхая, сказать невзначай королю, что его супругу, увы, совершенно не учили общаться с феями, и что только великое почтение, которое она, фея, питает к королю, помешало ей оскорбиться на такое неучтивое к себе отношение. Но королева оказалась хитра. Она притворилась, что признала свою ошибку. Ох, лицемерка... Но ведь не придерешься...
Погоди, милая, я узнаю твое слабое место... Ни у кого не бывает слабых мест, и ты не исключение...
Заняться королевой, чтобы не думать о Нем... Не вспоминать и не искать взглядом в толпе рыцарей.
На поле тем временем наметился первый бой. Да какой интересный - брат вызвал брата. Мелюзина не была удивлена тем, что Медраут вызвал Ланселота. Зависть так легко читалась на его злом лице... глупец. Пора тебе узнать, что значит попасть в немилость к фее.
Мелюзина украдкой взглянула на Мерлина, тот не обращал на фею никакого внимания. Отлично. Она поставила своих служанок так, чтобы полностью скрыться от глаз волшебника, и почти уже было принялась колдовать, как вдруг...
Фея может видеть гораздо больше, чем видно простым смертным. Вот и сейчас взгляд Гвиневеры, устремленный на поле боя, сказал Мелюзине о многом. О том, что Артур, вероятно, скоро станет рогоносцем. Если уже не стал. Нет-нет. не станет в таком случае Мелюзина мешать Медрауту. Если Ланселот будет серьезно ранен или убит - быть может, королева выдаст себя, и Артур, наконец, увидит, как был слеп... Хотя, вряд ли. Король с ума сходит по своей королеве. Нужно будет помочь ему увидеть истину. А для этого мешать Медрауту не стоит. Пусть добивается своей долгожданной победы... Месть отложенная слаще вдвойне.
Мелюзина откинулась на спинку своего кресла и расслабленно огляделась. За боем она следила почти без интереса, но постепенно увлеклась. Оба хорошие воины, но у каждого свой стиль. Медраут не брезгует ничем, чтобы победить. У Ланселота же свои принципы. Благородно, но глупо. Близится время, когда миром станут править те, кто успел сподличать, обхитрить, обмануть и предать... Подлое время...
Благородные вымрут постепенно, исчезнут, как редкий вид животных. Останутся жить лишь в балладах и воспоминаниях...
Мелюзина вздрогнула и стряхнула с себя некстати явившееся пророческое видение.
И взгляд ее почему-то упал на леди Шалотт. Та тоже, как и королева, не отрывала глаз от сражавшегося Ланселота.
Бедняжка... куда тебе соперничать с королевой... Ты же по сравнению с ней - что мышонок по сравнению с опытной кошкой. Не лезь туда, обломаешь зубки...
Мелюзине стало холодно смотреть на леди Элейну. Над ней она увидела темную тень. На мгновение померкло все вокруг, остались лишь Элейна и смертельная, страшная тень за ее спиной... Миг, и все вновь вернулось на свои места, а Мелюзина сжала виски руками.
Как надоели мне эти видения... Девчонку ждет что-то очень нехорошее. Надо предупредить ее папашу. Пусть поскорее выдаст дочку замуж. Она нарожает кучу ребятишек и забудет о своих мечтах...

Наконец-то Медраут услышал от Ланселота что-то вроде вызова. Но отвечать не стал, приберегая силы и дыхание для решающей атаки. Досадно, что до сих пор он так и не смог достать этого добряка мечом, но все еще впереди. Медраут утешал себя мыслью, что бился вполсилы, растягивая удовольствие. В том, что подобные уверения - ложь, он не признался бы и под пытками. На самом деле, воинское искусство Ланселота злило. Тем более обидно, что все получалось у него легко, играючи, будто родился с таким талантом. И там, где Медрауту приходилось тренироваться до седьмого пота, у Ланса всё выходило с первого раза. Несправедливо, верно?
А когда любимчик судьбы отбросил щит, это уже походило на представление жонглеров. Щит отбросил, да еще требовал его убить. Хм... Не слишком-то убьешь затупленным мечом, а именно такие пользовали на турнирах. Но если удар достаточно силен и придется по голове, не защищенной шлемом - то почему бы и нет?
Свой щит Медраут не бросил. Хватит никчемного позерства. Сделав обманное движение, будто собирался ударить противника щитом в низ живота, он замахнулся мечом, вкладывая всю силу. Замах был хитрый, быстрый и почти незаметный - наставник-ирландец научил ему Медраута, и у того достало ума не показывать его Лансу.
Конечно, в голову бить не стал, метил в основание шеи, чтобы сразу свалить с ног глупца, оставшегося без защиты. Пусть поцелует песок на потеху зрителям.

Каким-то чудом Ланселот успел распознать и перехватить коварный удар. Несколько мгновений противостояния решили дело не в пользу Медраута. Он еще пытался сопротивляться - отчаянно, собрав все силы, но уже понял, что этот поединок проиграет. Ланселот отшвырнул его, как котенка. Отступив на три шага, Медраут не удержался и упал на колено, уперевшись ладонью в песок.
Странно, но именно в этот момент ярость оставила его. Он слышать не слышал воплей на скамьях - понятно, что большинство поддерживало Ланса. Победителей все любят, даже те, кто совсем недавно болел за другого. И именно в этот момент Медраут понял, что никогда не победит названного брата в честном бою. Но это не значит, что не сможет победить вовсе.
Теперь он знал, что делать. Не торопясь подниматься, махнул герольдам, показывая, что с ним все в порядке, и что он намерен продолжить поединок.
Трубы пропели трижды, объявляя новый этап.
Медраут встал преувеличенно медленно, разминая левую руку - он больно ударился о край щита плечом. Улыбнувшись трибунам, вскинул меч и некоторое время слушал приветственные крики. Зрители были рады, что бой продолжается. Наверняка, именно об этом сражении будут вспоминать до следующего турнира.
Потом поединщик поклонился в сторону королевской ложи. Поклонился почтительно, и те, кто знал Медраута, насторожились - такая почтительность была не в его характере.
Покончив со знаками вежливости, Медраут отошел в сторону, давая возможность Ланселоту также приветствовать зрителей и короля с королевой.   
Наблюдая за названным братом из-под опущенных ресниц, он незаметно сжал большим и указательным пальцем рукоять своего меча у самой крестовины. Хитрое устройство, которое он сам смастерил, проведя в кузнице безвылазно неделю. Стоит нажать в определенном месте, и из основания рукояти выскакивает стальная спица длиной в полторы пяди. Страшное оружие в руках того, кто умеет им пользоваться. Теперь оставалось лишь дождаться подходящего момента...

Вот он, момент истины! Когда Ланселот только-только выпрямился после поклона, Медраут уже стоял за ним, на расстоянии шага.
- Долго мне тебя ждать? - он специально возвысил голос, чтобы услышали и на зрительских скамьях.
И словно бы поторапливая соперника, ударил Ланселота рукоятью меча в спину. Стальная спица легко прошла между звеньями кольчуги и вонзилась в плоть. Медраут выдернул ее с некоторым усилием. Так всегда бывает - оружие легко наносит рану, но очень неохотно ее покидает.
Ему удалось сделать все на одном дыхании. Он пристукнул рукоятью по щиту, незаметно загоняя спицу обратно. Едва ли кто-то что-то заметил. А что там скажет названный братец, Медраута мало волновало.
Когда-то давно он услышал и вырезал ножом на  оборотной стороне щита старинное изречение: цель оправдывает средства. И победа над везунчиком Ланселотом стоила предательского удара. Если на стороне Ланса была сама судьба, то сейчас Медраут вступил в спор с самой судьбой. И надеялся выиграть.

Чем дольше длился бой, тем скучнее становилось фее. Медраут слишком суетился, по ее мнению. Не таким способом нужно добиваться цели. Но советовать ему она ни за что не стала бы. Хватит с него того, что уже было ею сказано, больше и добавить нечего.
Исход поединка, каким бы он ни был, в любом случае придется ей по душе. Победит Медраут - она поймает королеву. Победит Ланселот - она позлорадствует над Медраутом. Поэтому фея расслаблено откинулась на спинку своего кресла и даже не делала попыток вмешаться в бой при помощи колдовства. Сами разберутся.
Она даже зевнула пару раз, куртуазно прикрываясь платочком. Несколько голов повернулось в ее сторону - наверняка их покоробило бессердечие феи. Там на ристалище кипит нешуточный бой - а ей, видите ли, скучно.
Мелюзина улыбнулась уголками губ. Пусть сплетничают, бедняжки. У них ведь так мало развлечений...
Она не разбиралась в турнирных правилах, и не видела большого страха в том, что Медраут поторопил брата. Ну, неучтиво, конечно. Но чтобы сразу изгонять с турнира... Даже она, питая к наглому мальчишке искреннюю неприязнь, не могла не посчитать это слишком несправедливым. Но король сказал свое слово, и поединок закончился для феи хуже некуда. Оба остались живы...

Медраут не сразу обратил внимание на то, что герольды затрубили конец боя. А обратив - не поверил собственным ушам. Как в лихорадочном сне он выхватывал в толпе зрителей знакомые лица - грозное короля, лениво-безразличное феи Мелюзины, и, конечно же, её лицо - встревоженное, разрумяненное свежим воздухом и волнением.
Ланселот что-то сказал ему вполголоса. Про кровь. Какую кровь? Откуда стереть?.. 
- Сложите оружие и оставьте ристалище, - провозгласил герольд в двухцветной котте, с ворохом сине-красных лент на берете. Он выехал подбоченясь, по новой камелотской моде, держа трубу с вымпелом. Солнечный луч отразился от начищенной меди и ударил Медрауту прямо в глаза. Он невольно поднял руку, заслоняясь от столь яркого света. - А вы, сэр Медраут, - продолжал герольд, - лишаетесь всех сегодняшних побед и изгоняетесь с нынешнего турнира.
Вопли и свист на зрительских трибунах долетели, кажется, до самого неба.
- Это еще почему? - крикнул Медраут, стараясь перекричать шум на трибунах.
- Нарушение рыцарского кодекса, - невозмутимо заявил герольд. - Удар в спину.
- Разве это удар?! - Медраут отбросил щит и схватил под уздцы лошадь герольда. - Нет никакого нарушения!
- Увы, формальное нарушение присутствует. Мне очень жаль, но таков приказ короля! - выдернув поводья, придворный направил лошадь к ложе судей. - А сэр Ланселот может продолжить участие в турнире. Желаю удачи, господин!
- Это нечестно! - заорал Медраут, но встретился взглядом с Ланселотом и замолчал. И отвернулся. А потом плюнул вслед удаляющемуся герольду, наподдал ногой валявшийся рядом зеленый щит с белой полосой, и пошел прочь с поля, держа голову так высоко, словно его и вправду незаслуженно оболгали.

Рыцарь едва заметно вздрогнул. "Мне бы хотелось видеть вас на ристалище". Очередной вдох кинжалом прошелся по ребрам изнутри. Да... Медраут не получит свою победу над ним, но она легко достанется кому-то другому. Мысли о том чтобы оставить турнир, уехать немедля и где-нибудь вдалеке от посторонних глаз разобраться со странной раной исчезли без следа. Слово короля - закон, даже если ему придется рухнуть замертво во время какого-нибудь из поединков. Воля короля была приоритетом настолько что разрешение покинуть турнир по собственному желанию уже ничего не значило.
- Повинуюсь, Ваше Величество.
Ланселот склонил голову и это его спасло, потому что король продолжил говорить, и кровь бросилась ему в голову когда Артур упомянул про зеленый щит, и обратился к королеве. Горячая волна прихлынув к сердцу затопила его, когда он услышал слова королевы... ее слова... о нем... Он едва удержался от того чтобы не взглянуть на нее в этот момент, от звуков ее голоса волна мелкой дрожи прошла по позвоночнику, и он на секунду прикрыл глаза, силясь сохранить каменно-спокойное выражение лица. Ее голос звучал в ушах словно самая мелодичная из арф, околдовывая, заставляя забыть обо всем на свете. Отступила куда-то режущая боль в груди, теплым коконом окутало душу, прогоняя ледяную тяжесть.
Да,пусть это ненадолго, пусть лишь самообман, сладостная мечта юнца грезящего о несбыточном, и все это развеется как дым едва он поднимется с колена и уйдет, но эти секунды, эти слова - стоили десятка ран и сотни поединков. Глупо, глупо мечтать - он и не смел, не мечтал, не позволял себе ни секунды надежды. Какая надежда может быть у простого рыцаря осмелившегося полюбить королеву?! Королеву, которая любит и любима, которая замужем за величайшим из королей.
Никакой.
Но ему и не требовалось этой надежды. И он лишь ниже склонил голову в безмолвной благодарности. Только не королеве -за ее слова. А Богу и судьбе за то что ему довелось их услышать. Все остальное - не имело значения.
Никакого.
Когда он вновь выпрямился его взгляд уже не выдавал ни волнения, ни боли. Лишь сейчас Ланселот, доселе видевший лишь королевскую чету, заметил что в ложе присутствуют и другие... знакомые и незнакомые лица. И девушку бросившую к его ногам ленту он узнал. Элейна из Астолата, дочь герцога Бернарда. Перед глазами мелькнул источник, ведро, девушка в полуобмороке на его руках, и уголки его губ дрогнули в грустноватой улыбке. Принять эту ленту он не мог. Хоть он никому и не давал обетов, и знал, что та единственная что навсегда поселилась в его сердце - никогда не обратит на него свой взор иначе чем это подобает королеве - все равно, принять знак от другой женщины казалось ему кощунством, изменой... да и самой обыкновенной ложью. Как можно носить знаки расположения одной женщины - когда все твои помыслы обращены к другой... Но и оставить ленту благородной дамы лежать на песке было попросту невежливо. Рыцарь поднял ленту и обращаясь к Элейне произнес медленно, чтобы голос не выдавал напряжения которого ему стоила такая сдержанность.
- Премного благодарен, леди Элейна, за вашу доброту. Но прошу простить - я не вправе принимать знаки благорасположения от прелестных дам, даже столь лестные для меня.
Он повесил ленту на крестовину своего меча, воткнутого острием в песок, и тяжело оперся о рукоять, поднимаясь с колена, снова поклонился королевской чете и направился прочь с ристалища, в свой шатер, прилагая чудовищные усилия чтобы сохранить прямую осанку тогда как все более и более усиливающаяся резь, и тяжесть в груди так и норовили согнуть его вправо и прижать локтем ребра. А меч - в полном соответствии с распоряжением герольда сложить оружие - так и остался воткнутым в песок у королевской ложи и легкий майский ветерок играл переброшенной через крестовину лентой.

Как зачарованная, слушала Элейна его голос. Он говорил с ней, и все остальное было для нее сейчас неважно. Она смутилась лишь на мгновение - когда рыцарь сказал, что не может взять ее ленту. Почему? - хотелось ей закричать, но она сдержалась. Отец уши прожужжал ей в свое время рассказами об обетах рыцарей. Наверное, и у сэра Ланселота какой-то такой странный обет. А может быть... точно! он считает себя недостойным ее внимания! Ах, как это благородно - не принять ленту любимой из-за того, что считаешь, будто не заслужил ее любви... Элейна постаралась вложить во взгляд, устремленный на Ланселота, всю свою любовь. Но он уже поднялся и пошел прочь... Нужно отыскать его и поговорить. Сказать, что она все понимает и не обижается... И еще убедиться, что с ним все в порядке - ее сердце вновь сжалось от нехорошего предчувствия. Его грустный голос все еще звучал в ее ушах, но тут заговорила королева.
Помолчите же, Ваше Величество, разве Вы не слышите, как прекрасна тишина, в которой умерли звуки его слов?
- Вы так добры, утешая меня, Ваше Величество! - ответила Элейна, поворачиваясь к королеве. - Но я не считаю себя отвергнутой моим возлюбленным рыцарем. Я знаю, почему он так поступил, и горжусь им. Он самый благородный рыцарь и добродетельный, как Вы совершенно точно заметили! И его поступок подтверждает это...
Она улыбалась мечтательно. Вот и повод пойти к нему. Она найдет его в его шатре и скажет, что он вправе принимать ее знаки, что только он один и имеет на это право. А он скажет, что счастлив... конечно, что он еще может сказать? А потом. разумеется, признается ей в том, что уже давно в нее влюблен, и она тогда признается тоже...
Совсем скоро Элейна будет так счастлива...
Она даже забыла отвернуться от королевы и продолжала смотреть на нее сияющими глазами.

Ланселот дошел до своего шатра словно в трансе, почти не слыша как едва ли не каждый встречный высказывал что-то о поединке, выражали кто восхищение, кто сочувствие, кто откровенно ерничал. Кто-то хлопнул по плечу, кто-то позвал выпить - он не замечал лиц и не слушал слов. Еще недавно почти все они - знакомые-приятели поздравляли с предыдущей победой и  заинтересованно следили - что сделает он на вызов брата. И он знал что все, даже те кто принял его первоначальный отказ от боя, даже те кто казалось был шокирован выбором Медраута - с азартом следили за схваткой, и почти наверняка делали ставки. Ему не хотелось сейчас их слышать. Никого. Шатер казалось находился в тысяче лиг которую надо было пройти через какой-то человеческий муравейник, прежде чем спасительный полог оградит его от них. Быстрей, быстрей - подгонял он себя, но все тело словно наливалось свинцом, и все тяжелело под ребрами, словно сдавливая легкие чем-то нестерпимо жгучим.
Вот наконец шатер, и мальчишка-оруженосец хорошо знающий его привычки сторожит у входа с ведром воды и ковшом.
Рыцарь не останавливаясь вошел в шатер, и не дожидаясь помощи мальчишки расстегнул пояс, бросил его на ложе и принялся стаскивать кольчугу через голову. Пришлось для этого согнуться чуть ли не пополам - поднять правую руку выше плеча оказалось так тяжело что лучше было и не пытаться.
- Задерни полог.
Если мальчишка и удивился, но приказ тем не менее выполнил. Рубашка прилипла к телу, превратившись в грязную тряпку с серыми разводами от пота и металла. Синяков не было - все же он не пропустил ни одного удара, но руки, плечи и спину ломило от отошедшего напряжения, и нестерпимо жгло в грудной клетке словно нож на каждом вдохе пропиливавший себе путь через ребра наружу понемногу стал раскаляться. Нет, не снять. Впрочем к чертям ее. Разорванная рубашка полетела на утоптанную землю и он наклонился над тазом, подставляя плечи под струю холодной воды. Оруженосец подал тряпку и исправно поливал пока вдруг не ойкнул заинтересованно
- Мессир а это что?
- Где?
- Да вот тут... - мальчишка ткнул пальцем и склонившийся в пояс рыцарь качнувшись вперед едва успел ухватиться за центральный шест - от  боли потемнело в глазах. Причем больно стало не в том месте куда ткнул оруженосец - а изнутри ребер в том месте - Как укусил кто... Слепень под кольчугу что ли забрался? Да нет вроде дырка крупновата для слепня.. Вы что же - на гвоздь какой наткнулись?
Укусил? Что за бред... прикусив губу и зажмурившись восстанавливая сбитое дыхание Ланселот с усилием выпрямился, и не глядя запустил ладонь в ведро. Плеснул холодной водой в лицо, на шею, на грудь, черпая щедрыми горстями. Вода потекла струйками, прочерчивая на полотняных штанах темные дорожки... неважно... но хоть немного освежилось дыхание. Попутно и прояснились мысли, хотя все та же, медленная, режущая боль от каждого вдоха не ушла никуда. Он сам не заметил что клонится вправо, чтобы насколько возможно уменьшить движение ребер при дыхании. Неприятно, а посмотреть надо... Рыцарь завел левую руку за спину, осторожно скользнул по коже и до хруста стиснул зубы. Кончики пальцев нащупали ранку - у внутреннего края правой лопатки. Действительно ранка - меньше чем подушечка пальца в диаметре. И не болит совсем.. болит внутри...
Чем это он? Не нож, не стилет даже... гвоздь? Какой к черту гвоздь мог пройти так глубоко что теперь хочется прекратить дышать вовсе. Впрочем... неважно
- Звено кольчуги царапнуло. Довольно болтать.
Холодная вода принесла облегчение, хоть и ненадолго, Ланселот опустился на край ложа и оперся разведенными руками о края. Снаружи шумела толпа, послышался звук труб. У кого-то поединок.. Мысль об этом навела на более практические дела и вернула к действительности.
- Возьми холстину. Замотай мне ребра натуго. И давай одеваться, мне еще сражаться сегодня.
- Мессир а как же..
- Я сказал довольно болтать. Делай.
Да уж, мальчонка сегодня совершенно не узнавал рыцаря. Прежде таких мрачных и резких фраз он от него и не слышал вовсе. Да и с каких пор мессиру мешает болтовня, обычно ведь слушает охотно, да еще и посмеивается.. А сейчас как раз не болтать хотел а спросить - чего это он такой бледный, да злой. Да и дышит как-то странно... Но распоряжение распоряжением - никуда от него не денешься. Только вот широкой холстиной поди замотай туго, второй конец постоянно соскальзывает и проворачивается вокруг влажного после обливания торса - вот ведь не озаботился отереться, что за причуды... Ага, спасибо хоть додумался сам второй конец рукой прижать, ну так теперь получится. Оруженосец затянул холстину насколько хватило его мальчишеских силенок, Ланселот лишь с усилием выдохнул, и поморщился задерживая дыхание. Ничего, ничего.. давящая повязка ограничит глубину вдоха - а значит облегчит боль. Только где этому балбесу затянуть как следует.... Ладно, все равно лучше чем ничего.
Мальчишка наклонился за спиной подбирая обрезок холстины упавший на ложе позади него и отпрыгнул. Глаза-то какие круглые.
- Мессир, у вас там... у вас...
- Ну что еще?
- У вас там.. в спине.. внутри... что-то булькает! Я слышал!
Перепуганный парнишка выглядел так потешно что Ланселот едва не расхохотался, только вот вместо смеха вырвался лишь болезненный выдох а улыбка превратилась в кривую гримасу. Он оперся правым локтем о бедро и сместил весь свой вес направо, инстинктивно стараясь сжать грудную клетку с этой стороны и ограничить дыхание, причинявшее уже не только боль, но и дурноту, и нарастающий жар - словно внутри кто-то подкладывал по горящему угольку, решив забить правую часть грудной клетки доверху. Только вот делал это безумно медленно. Однако парнишка того и гляди еще болтать начнет, только этого не хватало. Хриплый голос легко может показаться сердитым - оно и к лучшему
- Не болтай ерунды, иначе сейчас сам забулькаешь.
Снова звуки труб снаружи.... отдаленный рев толпы. Мальчишка азартно кидается ко входу, откидывает полог шатра.
- Красный рыцарь сбил сэра Лионеля!
Ланселот закрыл глаза. Лионель был ему хорошим приятелем, но его поражение сейчас его не опечалило. Вообще весь этот турнир схлопнулся до простой и конкретной задачи - продержаться на ногах сколь можно дольше, состояния своего не выказать и....
Перед глазами вновь появилось ее лицо. Сияющие глаза, крупные темные локоны, на которых солнце чертило через тент ложи золотыми бликами. Она будет смотреть. И король пожелал видеть его на ристалище. Значит... значит надо выйти на ристалище да так чтобы не стыдиться... Все же хорошо что велел ребра стянуть - хоть повязка держалась на честном слове и вовсе не так туго как следовало бы, но звать кого-то постарше и поопытнее - кто увидев его состояние может задать вопросы или начать сплетничать... нет уж. По крайней мере Эгг - мальчишка с головой, при всех своих недостатках.
- А сейчас сэр Брандель противника выбирает... О, мессир он к вашему щиту идет.
- Поди сюда живее. - Ланселот не имел сил подняться и совершать лишние движения - Сорочку новую. И кольчугу. Если вызовет...
Снаружи раздался треск, и любопытный малец все же вынырнул из шатра прежде чем исполнить распоряжение.
- Нет, всего лишь сэра Пелеаса позвал...
- Да скорее же ты!
И вправду - если вызовут на поединок - а он в таком виде - все еще не просохший, полуголый, с какой-то кособокой повязке с грехом пополам стягивающей грудную клетку, и вцепившимися в край жесткого ложа руками.
Трубы. Рев трибун, треск, снова трубы... и снова рев... ага, и у этих с первого раза дело не решилось... тем лучше - чем дольше не будет нового вызова - тем больше будет времени прийти в себя.. Или наоборот? Он не шевелился, едва переводя дыхание и сберегая силы, но все равно ощущал как растет внутри грудной клетки горка пылающих угольков. Неважно.. все неважно.... Будет вызов - значит будет бой...
И в темноте под закрытыми веками снова проявилось лицо королевы.. и ее сияющие глаза.

Отредактировано Ланселот (2015-05-05 12:09:42)

У Гвиневеры выдался насыщенный волнениями день. С самого утра тревоги о том, чтобы выглядеть поистине безупречно на турнире, затем признания Элейны, поединок, столь острый по накалу страстей, а теперь еще это - язвительная фея, которая кажется поставила своей целью довести сегодня королеву, и молоденькая влюбленная дурочка, упорно не понимавшая намеков. К счастью Артур вмешался вовремя, избавив супругу от необходимости отвечать на столь болезненные для молодой женщины замечания о Ланселоте. Ей оставалось только негромко согласится:
- Разумеется, сир, вы как всегда правы, - и все же Гвиневера не была бы Гвиневерой, если бы не попыталась оставить последнее слово за собой. - Но, право, странно, госпожа Мелюзина, что вы уже забыли имя рыцаря, за которого недавно заступились, припомнив давние события, которые даже я стала забывать. А ведь на прошлогоднем турнире вы, в отличии от меня, даже не присутствовали, - королева сопроводила свои слова самой невиннейшей из улыбок и распахнутым наивным взглядом.
На замечание Элейны Гвиневера решила не отвечать, боясь выдать себя, если не словами то тоном. Правда, когда Его Величество приказал принести ленту, королеве пришлось отреагировать, но на провидицу из Астолата она старалась не смотреть, обращаясь исключительно к мужу:
- Сир, как можно обидеться на столь великодушный поступок? Тем более, что я уверена, что ваше сердце неизменно принадлежит мне, - последние слова Гвиневера произнесла с игривой улыбкой и шепотом, но достаточно громким, чтобы его расслышали все заинтересованные.
"Вот так. А то кажется кто-то стал забывать о том, что я здесь королева."

Элейна не поверила своим ушам, когда услышала слова короля. На минуту ей показалось, что она грезит наяву. Потом она решила, что король шутит. Но нет, Его Величество с серьезным лицом прицепил ее ленту... Но даже не это было главным, а его слова о Ланселоте.
- О, Ваше Величество! - растроганно проговорила она, - Благодарю Вас за оказанную мне честь! И... я уверена, что сэр Ланселот совершит немало подвигов, о которых менестрели устанут слагать песни...
Как же они добры и милосердны - и король, и королева... Элейна взглянула на величественную пару в последний раз и отвернулась, разглядывая турнирное поле и шатры за ним, пытаясь угадать, в каком из них сейчас ожидает вызова Ланселот.
И вдруг мир вокруг потемнел, а грудь пронзила резкая боль. Куда-то исчез воздух, вдохнуть никак не получалось...
Ей казалось, она умирает... и тут все прошло. Леди Шалотт задышала часто-часто, словно пловец, пробывший долгое время под водой. Что это было? Элейна в тревоге рассматривала поле. Где же Ланселот? Она теперь была почти уверена, что с ним случилось что-то нехорошее...