... До города оставалось еще изрядно, а уже было видно, что предуготовляется какой-то праздник. Это читалось и на черных крестах, что отмечали развилки дорог и украшены были травой и первым цветами, и по берегам реки, расчищенным от валежника, и на деревьях, многие из которых были украшены трехцветными лентами, белыми, в честь любимого цвета и знамени Короля, зелеными в честь весны, и рубиново-красными, то ли в честь готовящегося турнира, то ли в цвет привычного праздника костров - Белтэйна, как его прозвали на севере, или же Майского дня. Но главное, в чем, словно в камне, запечатлено было торжество, еще не начавшееся, но уже с нетерпением ожидаемое и тревожащее, заставляющее толстосумов с тревогой ощупывать кошельки, а девиц в лихорадке не спать ночами - лица людей, сами люди, в непривычном множестве направляющиеся к столице. Они шли или ехали, верхом, на телегах или в повозках, ковыляли и торопились, наступали в навозные яблоки и бранились,- но все же у каждого в чертах, в блеске глаз читалось волнение, какого не встретишь по случаю даже церковного праздника или же казни разбойничьей шайки.

В этой толпе, которую на подходе к городу честно уже можно было назвать суматохой, люди Тристана держались сплоченно, единым строем; попеременно трое из них спешивались и продолжали путь так, пока трое окружали господина со боков и с тыла. Накануне в одной из дорожных харчевень, забитых до отказа людьми всех сословий, в том числе благородными рыцарями, им удалось захватить хозяйскую баню - и теперь у встречающейся время от времени стражи при виде кавалькады не возникало немедленного желания допросить путников и отправить их прямиком в ближайшую кутузку.
Сейчас все они, как один, были одеты в традиционно зеленые котты Ллейна* с тремя вышитыми шафраном неизвестными "птичками" на груди; Тристан, отказавшийся на время от цветов своей собственной вотчины, отличался от своих спутников и товарищей только тем, что в узорах его одежды поблескивала время от времени золотая нить. Свои густые темные волосы, над которыми с плачем бились самые умелые при дворе Марка мастерицы, он с превеликим трудом расчесал и покрыл цирклетом; по вискам на боках они были заплетены в две косички и скручены кольцами.
В остальном ни вид, ни поведение сватов не изменилось: мужчины, все, как один, прихорашивались и с седел рассматривали хорошеньких попутчиц, не стесняясь в сомнительных комментариях. Доставалось от них и бродяжке, которая, раз прибившись к отряду, получила походный статус невесты Аргайла - что, впрочем, не помогало ей избежать своей доли острот.

- Черт меня побери совсем!- хорохорился Брин; он единственный из всей компании был христианином, что лишь прибавило ему несколько новый десятков ругательств, но не дало ни денег, ни благочестия.- Что мои пятки обожгло в Геенне, клянусь, завтра же переберусь прямо сюда.- За каким лешим сдалась мне моя старуха со своим выводком голодных цыплят, если здесь столько свежих курочек, только топчи!
Жена этого славного воина была, и вправду, плодовита, точно наседка, и каждый год, как не пытались причетники вещать ей о необходимости убегать греха и по мере сил умерщвлять свою плоть, приносила в и без того нищий дом по парнишке или девчонке. Время от времени из-за загулов мужа у них случались бурные, на весь квартал, ссоры, а затем не менее бурные примирения.
- Только смотри, чтобы твоя корова их всех сама не передавила,- буркнул Аргайл, у которого воспоминания о неохватной со всех сторон супружнице товарища каждый раз вызывали дрожь.- Да еще и тебя заодно... как же ты на нее забираешься? На веревке и крюках, как на гору?
Брин замахнулся - но движение пропало втуне, потому что их разделала принцева спина, и будто бы невзначай вскинутый щит.
- Женись, малыш, тогда, может, и поймешь,- поморщившись, резюмировал многодетный отец.
- Он ее стреноживает, наверно, как кобылицу,- дерзко оскалился Рыжий, подныривая под лошадиной мордой и отодвигаясь от предмета своих нападок (была его очередь идти в пешем строю).- Потом ставит на карачки и... иа! иа!- он несколько раз двинул бедрами в известном всем непристойном движении.
- Сам ты "иа"!- теперь в голосе Брина уже звенела нешуточная злость, и если бы не мимолетный взгляд Тристана, не избежать бы наглецу изрядной взбучки.- Только такие ослы, как ты, и орут по делу и не по делу!
- Погоди!- словно вдруг прозрев, повернулся к бедолаге Бэда; на его лице было написано изумление, как будто он вдруг увидел, как люди ходят на головах, а воду сеют через решето, словно семя.- Так это я его слышал у вас под Валентинов день? И то, думаю: ты на дежурстве, откуда бы в доме взяться ослу? И точно, все как ты говоришь: "иа, иа" - и твоя следом ржет как кобылица!
... Вся компания покатилась со смеху, глядя на полную ярости физиономию бедолаги. С досады тот натянул поводья, и лошадь зафыркала, тряся головой и сбивая шаг; продвижение на некоторое время замедлилось, и неизвестно, чем бы окончилась перепалка, если бы принц, наклонившись в седле, не обнял Брина за плечо.
- Ничего, старина, вот Аргайл женится, тогда поглядим, кого из вас будут репейником стегать и ездить... и кто будет ныть "Иа, иа!"
Путники вновь засмеялись, и все взоры обратились на девушку, шлепавшую следом за спешенными, и словно привязанную к ним невидимой веревкой.

--------
* как я понял, прототипом Ллейна было традиционное графство Карнарвоншир (Sir Gaernarfon), флаг которого представляет собой зеленое поле с изображением трех золотых драконов.
Символы Корновии - Конви (Conwy) - варьируются, но неизменным остается фон в виде белых и синих волнистых полос и башня, окрашенная либо в красный, либо в бронзовый цвет.

Вывод драконицы о связи между положением людей и их смехом в то же мгновенье подвергся жестокому испытанию: Тристан в ответ на эту неожиданную шутку внезапно расхохотался, да так, что цирклет едва не слетел с его головы. Вообще по всему было заметно, что близящееся окончанье пути заставляет его лицо все чаще покрываться ярким румянцем, а губы - кривиться в лукавой улыбке.
Хорошо знающие его люди, к которым, несомненно, относилась добрая половина членов маленького отряда, поняли, что наследник Марка явно что-то задумал.

... Между тем сквозь ветки деревьев, что склоняли по берегам реки зеленые гривы, словно красавицы, вздумавшие расчесать волосы после купанья, начали мелькать и наконец, появились и выросли украшенные к праздничному дню стены и городские башни. Сейчас, когда солнце освещало их, играя на камне, казалось, что Астолат окружен призрачным сиянием - точно таким, какое воображают, представляя себе колдовство или благословение доброй сидхи. Разноцветные флаги трепетали по ветру, цветочные гирлянды роняли на путников благоухающий дождь; отовсюду слышался женский смех. Что же до детворы, то, беспечная, гомонливая даже на голых изглоданных скалах Корновии, здесь она более всего напоминала стайку малиновок, носящихся за мошкарой и сияющей блеском глаз и улыбок под мирным и величавым небом.
Посланцы герцога приутихли. Их лица вдруг стали серьезными, почти возвышенными. На мгновение каждый из воинов, по колено в крови и грязи хотя бы раз стоявший под стенами пограничных крепостей - без пищи и воды, без оружия, в изрубленных доспехах, и почти без надежды - внезапно увидел перед собой воплотившуюся мечту. Дети, верхом на палочках гарцующие за конем, или ныряющие под лошадиными мордами; грозные, но исполненные гордости, а не ужаса, окрики матерей; болтовня купцов, визг менестрелей и тяжелый треск вымощенной булыжником мостовой под ногами, колесами, копытами лошадей; ленты, шарфы, вуали; блестящие ткани и панцири рыцарей - все это было частью мира, для торжества которого все они боролись и страдали.
Бэда негромко выругался от переполняющих чувств. Брин осенил себя крестным знамением. Аргайл с Гладисом, словно две борзые, высунув языки, без устали вертели головами направо и налево; но все, как один, безмолвствовали.
Тристан только прикрыл глаза, когда огромная арка ворот проплывала над ними, чувствуя, как струятся по лбу ароматные волны ветра; несколько лепестков скользнули по его волосам и запутались в складках ткани, покрывающей его плечи и струящейся на круп лошади.
Воистину, это был возвышенный и прекрасный момент - но он ускользнул блуждающим огоньком, стоило первому уличному жонглеру налететь на группу, ногой, перепачканной в конском навозе, оттоптав обутый по случаю новый башмак Рыжего.
Тот не замедлил высказать про бедолагу все, что пришло в голову. Затем смущенно замолчал, косясь на принца - но волшебный миг тишины уже был разрушен, и Тристан лишь повел бровью.
- Ну и куда дальше?- непривычный к большим городам Аргайл вдруг ощутил себя потерянным перед лицом празднично снующей толпы. В Ллейне такая суета могла означать или нападенье пиратов, или же скорую расправу над шпионом, пойманным бдительными часовыми, а потому молодой человек постоянно оглядывался, ожидая вот-вот услышать звуки тревожного колокола. Его рука легла на ремень, удерживающий меч за нервно вздрагивающей спиной.
Не сходя с коня Тристан наклонился к товарищу, почти уткнув подбородок тому в ухо и вытянутой рукою указывая вперед.
- Видишь, там... У всего этого города есть управитель, достойный герцог, и живет он, как ты понимаешь, не в собачьей конуре, а в огромном дворце с потолком из серебра и золота,- смуглая рука обхватила товарища за шею, не то в поиске опоры, не то для того, чтоб придать твердости этому бравому воину. Сейчас, правда, тот был похож на растерявшегося мальчишку, что впервые вышел с отцом на рыбалку, и, растопырив уши, слушает байки про волшебную Радужную форель или дев, качающихся на морских волнах. Очевидно, принц тоже почувствовал нечто подобное, потому что оглянулся на товарищей с улыбкой на устах, и добавил, многообещающе пожав плечи Аргайла.
- Вот туда-то мы направляемся...
В ответ Аргайл шумно вздохнул, и, решительно поправив амуницию, зашагал по кишащим народом улицам, как человек, снова увидевший свет фонарей в подступающей со всех сторон тьме.

Ответ не заставил себя ждать. Рыжий, которого неожиданное появление прямо над ним лошадиной морды заставило отшатнуться, едва не угодил под копыта Серого, который шарахнулся в сторону; следом за ним сбились с шага и остальные лошади. В одно мгновение группа, с разинутыми ртами таращившаяся по сторонам, смешалась и принялась топтаться на месте, оглашая улицу бранью и словами нежной признательности в адрес причины этой заминки.
Особенно, конечно, старался Аргайл. Ему повезло меньше других: тащившийся в хвосте маленькой кавалькады, он оказался между двумя лошадиными крупами и получил несколько ударов хвостов по физиономии; отпрыгнув от резкого движения, юноша поскользнулся на лежащем на земле "яблоке" и едва не упал.
На его физиономии, худой, как у весеннего грача, вспыхнул досадливый румянец.
- Глаза протри, недоумок!- рявкнул он, яростно подавшись вперед и готовясь обрушить на бестолкового мальчишку всю тяжесть своего гнева. Однако один из товарищей, повинуясь взгляду Тристана, подал коня наперерез, отгораживая виновника происшествия от пышущего жаждой мести сына северных скал.
Поняв, что расправа откладывается, Аргайл только поджал губы.
- И правду говорят: каких только чудес не увидишь в столице. Не часто встретишь лошадь с двумя задницами!

Принц рассмеялся неожиданной шутке вместе со всеми - но быстрее других оборвал свой смех. Сейчас, здесь простота, с которой привыкли вести себя его люди, могла принести многие беды, и привести в итоге к провалу всей их поездки. Но и спускать неизвестному и его нерадивому товарищу он не собирался: люди, которые шли за ним, должны были знать, что не дались в насмешку беспечным дворцовым щеголям.
Стукнув пяткой Серого, корновиец направил того боком, оттесняя зазевавшегося простофилю от товарищей. Он ничего не произнес, но колючий взгляд, и откинутая назад голова с лихвой восполняли это безмолвие; грива его темных волос всколыхнулась порывом ветра, придав принцу сходство со встающим на дыбы зверем.
Несколько прохожих остановились, предвкушая продолжение ссоры, но их надеждам не суждено было сбыться. Усмехнувшись, и обращаясь к тому из незваных попутчиков, кого определил как господина.
- Придержите своего гончего пса, добрый сэр. Того и гляди, он проглотит на лету что-нибудь острое, что едва ли сумеет переварить,- это было сказано мягко, и фраза, в другое время означавшая бы немедленный вызов, звучала как предупреждение.

"...Я знаю, куда ты следуешь... ты хочешь заглянуть в зеркало... не смотри в зеркало и не езди в Ирландию..."
... Тристан вздрогнул и оглянулся. Слова лекаря - был ли он вправду лекарем или лишь призраком, видимым тому, для кого сделал свои пугающие прорицания?- снова с такой ясностью прозвучали в его ушах, что воин не удивился бы, завидев неизвестного прорицателя у своего стремени, или же на обочине дороги, жмущимся к стенам и оградам домов. Казалось, что его взгляд продолжает следить за их маленьким отрядом, за ним самим, не давая сделать ни одного шага с кем-то однажды избранной тропы.
Улочки вдруг превратились в лабиринты, и Тристан ощутил себя лисицей, подгоняемой лаем собак и пылающим жаром угольев, засыпанных охотниками в нору. Ладони богов сжались над ним, не давая пошевелиться - и тут же исчезли.
Предупрежденье, не более.

- В Ллейне мужчина не ездит за пол-страны, чтоб посмотреться в зеркальце,- решив до конца оставаться сыграть выбранную роль дикаря, не видавшего ничего, кроме овечьего навоза да козьих шкур, принц поморщился, а потом для пущего эффекта почесал за ухом на манер отряхивающегося пса. Его спутники навострили уши, и снова заулыбались; один только Рыжий сохранял серьезное выражение. Быстрее других смекнув, что наследник Марка желает сокрыть от посторонних ушей и свое положение и, по возможности, цель визита в столицу, он молча внимательно слушал, переводя взгляд с одного собеседника на другого.
На оскорбительное поведение девицы, смевшей влезать в разговор Говорящих, товарищ Тристана старался до времени не обращать внимания. Пускай болтает, и бабья глупость порою бывает полезна: вон этот, красавчик, уже что-то интересное рассказал.

Сам принц между тем очнулся от следующих по пятам видений и продолжил тему, начатую незнакомцем.
- Если бы боги не желали упреждать людей о своей воле, для чего бы они давали свои знамения и законы? Отчего человек знает, что красный закат будет к ветру, а огни и сияния в небесах говорят нам о возможных несчастьях? Да и твой бог,- его лукавые глаза обратились к собеседнику,- разве молчит в своих храмах, перед первосвященниками и последователями?

Отредактировано Тристан (2014-07-30 15:50:49)

Почти каждый шаг, каждый поступок или же каждый ответ в этом новом мире отличались от привычного уклада; видимо, за ту пару лет, что он не был в столице, жизнь в ней изменилась - и не в лучшую сторону.
На севере было не так. В Ллейне, если ты приходишь в герцогский замок, в любой день и час, ты можешь хотя бы пройти под защиту стен; веселенькое настало бы время, если бы стража задерживала всякого, кто с плачем, с котомкой за плечами, или же верхом на взмыленном коне появлялся под стенами замка Клайд,- а уж на праздник и самый последний нищий мог невозбранно пользоваться гостеприимством герцога, чтобы получить ломоть жирной свинины и кружку пенного эля. Если ты болен, тебя отведут в лекарскую, когда ты требуешь справедливости - тебя выслушают; а если ты гость, то едва ли кому-то придет в голову даже спросить, как твое имя.
Только так можно было выжить в маленьком принципате на самом краю диких вод - и только такой порядок вещей Тристан полагал правильным и поистине справедливым.
Здесь же явиться пред очи имеющего власть, похоже, могли только приглашенные, и высокие стены замков охраняли покой от бездомных и страждущих едва ли не лучше, чем от настоящих врагов.

... Бежать за недавним попутчиком, без труда проникшим под грозные своды крепости, было нелепо, уговаривать его - ниже собственного достоинства. В конце концов, перед стражниками в дорожной пыли отирался не нищий, хотя в их глазах, возможно, все выглядело сейчас именно так. Что не мозолит глаза, быстро забывается - а далекая война в забытом богами на пограничье миров Ллейне волновала молодчиков, охранявших покой герцога Бернарда куда меньше, чем возможность вечерком приятственно провести время в таверне.

Тем временем стража, кинув последний взгляд на королевского посланца, вернулась к своим обязанностям. Как это часто бывает, отсутствие громких криков молодцы, стоявшие на часах, приняли за неуверенность, а от неуверенности полшага до слабости; и хотя перед ними сейчас сидели на добрых конях семь дюжих всадников в одеждах союзной провинции, тем большее искушение поворотить чужаков испытывали эти добрые люди. Двое скрестили копья, едва не задев морду Серого, а третий охранник, гремя, стал с чем-то возиться у ворота, изображая, что готов вот-вот опустить решетку.
Это было больше, чем могли вынести спутники Тристана. На их глазах происходило невиданное: какой-то бродяга, даром что увешанный пестрыми тряпками, словно Майское дерево, проскочил прямо под носом в замок, а благородному господину готовились дать от ворот поворот.
Первым не выдержал Рыжий. Подтолкнув коня пятками и пустив его боком прямо на негодяев, он заорал, так что с окрестных стен с клекотом сорвались птицы:
- Куда прешь, наглая рожа?! Не видишь, перед тобой наследник герцога Марка из Ллейна, принц Корновийский?! Если нет, разуй глаза, сволочь - и убери свои руки, пока я их не вырвал с корнями и не засунул тебе в задницу!
От такого напора неусыпный страж даже слегка попятился назад; но, отступив, он тотчас же устыдился такой позорной слабости, и поспешил вернуться в строй, с угрожающим видом ткнув своим копьем воздух недалеко от лица крикуна.
- Но-но, ты потише тут, побереги глотку! А не то как наколю на вертел, будешь крутиться, словно кабан-недоносок!- он явно хотел еще что-то добавить, но титул принца все-таки возымел свое действие.
- Который тут... того... этого?- неловко переминаясь с ноги на ногу, мужчина обвел суровым взглядом маленький отряд; Тристан, уже понявший, в чем эти люди привыкли читать величие, едва удостоил его поворотом головы. Охранник снова попятился, принявшись жевать ус и не решаясь уже выступить с прежней решительностью. Он оглянулся на товарищей, но те предпочли остаться в стороне от начавшейся ссоры, по справедливости рассудив, что, если пропадать после от гнева оскорбленного гостя, то следует делать это виноватому, а не всем.
Поняв, что его враг остался в одиночестве, Рыжий удвоил усилия.
- Да ты, я погляжу, совсем ополоумел! А ну поди прочь, лошадиная задница - а не то наш принц скажет твоему хозяину, чтоб с тебя спустили шкуру и самого нанизали на вертел, да еще подрумянили, чтобы сальцо потекло! Отворяй, скотина, а не то будешь до конца жизни жёвку жрать!
Стражник, почувствовав, как бока ему защипало, словно его и в самом деле уже палили, словно рождественского поросенка, помедлил еще мгновенье и сдался. Отвесив неловкий поклон, от которого его шлем съехал набок, словно пустое ведро на голове у снеговика, он попятился в сторону; остальные товарищи, прижимаясь к стенам, отступили, давая проезд маленькому отряду.
Тристан, даже не взглянув на них, тронул поводья. Серый тряхнул головой, и, словно желая отомстить за причиненное унижение, пошел грудью прямо на обидчика, оттесняя того все дальше - но в конце концов отвернул и направился на въездной двор.
Аргайл, замыкавший процессию, с явной гордостью повернулся к спутнице.
- То-то же, будут знать, в кого копьями тыкать. Что, небось рада, что с нами уцепилась? Вот то-то! А то все моталась бы по кустам, да трясла своими зайцами!- и он, проезжая мимо, словно невзначай лягнул напоследок одного из стражников прямо в плечо.

... На эту выходку никто не ответил - но когда последний всадник удалился на достаточное расстояние, говориливый стражник повернулся к одному из товарищей.
- А ну-ка, Ангус, сходи-ка ты предупреди герцога, а то мало ли кто будет тут себя принцами всякими обзывать. Оно дело конечное... но все же порядок должен быть.
Поименованный кивнул и, радуясь, что можно исчезнуть с места позора, почти бегом направился внутрь замка.
-------------------
* жёвка - пережеванная другим человеком пища, которой кормили детей, больных и стариков

Тристана речи старого товарища тоже не веселили. И не только потому, что, увлекшись пышными словесами и высоко, а, главное, часто поднимаемым кубком, тот забыл о подлинном долге - внимании к гостям, а потому, что внимание это было выказано в странной манере, как видно, пронизавшей все местные обычаи.
Не будь Бернард его старым другом, корновиец счел бы оскорблением удаление своих людей от себя, и отказ допустить их за общий стол. Пусть из волосы не завиты в локоны, пусть на их лицах нет наведенного кармином румянца - но кому, как не им, воздавать почести на пирах? Да и посланцу важной особы - а что юноша послан от сильного мира сего, может быть, даже от короля, иначе как бы тот проник в замок с легкостью, будто нагретый нож входит в масло? - похоже, такое гостеприимство было совсем не по вкусу.
Сам Тристан пил, но пил в особой манере: кубок не сходил с его руки и часто подносим был к устам - но как-то всегда получалось, что когда кравчий приближался с намерением долить его, тот всегда оказывался полон.
Давно, ох как давно, как видно, не брал герцог Бернард в руки меча - а иначе бы помнил, что не след человека, едва вернувшегося из дальней дороги, допьяна поить на пиру. Не пойдет ему впрок такое угощенье, и хмельная радость скоренько сменится тяжелым похмельем.
Однако хозяин, похоже, об этом не помнил - а если и помнил, то применять желал к кому угодно, но не к себе.
- ...Смотрю я, совсем ты потерял былую закваску,- повернувшись к почетному гостю, герцог, слегка уже захмелевший, по-свойски толкнул корновийца в бок.- Только чарку мнешь, словно послушник - юбку монашки. Что, старый Марк на старости совсем ударился в святое житье?
Ухмылка, самовольно выплывшая на губах принца, показала, что дела в Ллейне еще далеко не так плохи, как нарисовал его собеседник. Что верно, то верно, жареных поросят по весне не метали для гостей даже в герцогском замке, но собраться за кружкой эля погожим вечером прямо во дворе было святое право каждого, кто только надевал на себя котту с зеленым полем и тремя золотыми драконами.
В Корновии в это время радовались и похлебке из сгнившей капусты, смешанной с едва пробившимися ростками крапивы.
- Кабы все так воевали с ирландцами, как ты с этим боком,- мужчина кивнул на ломоть баранины, возвышавшийся над тарелкой собутыльника, словно Yr Wyddfa* над гладью озера Куэллин,- они бы давно платили дань в казну Верховного короля. Будь здесь мои товарищи, они б показали тебе и твоим молодцам, как надо пить - и тогда лежать вам кверху брюхами, словно головорезам с Инис Мон. Кликни их, если не боишься,- лукавые глаза блеснули на собеседника.- Ставлю любого коня, кроме Серого, что любые двое из них уложат на лопатки тебя и вот этого молодца,- он слегка повернулся, мигнув безымянному соседу, чей мрачный вид был словно комок снега за шиворотом на фоне веселости хозяина дома.- Пока он еще не забыл, с чем пришел, а ты не забыл, что он вообще появился. Или, может, послушаем его прежде, чем  пить, как то положено  мужчинам? Если, конечно, прекрасная леди Элейна позволит докучать ее слуху делами, для дев не назначенными...
Голос принца стал бархатным, когда он напоследок обратился к дочери старого друга. Не было нужды обладать магией или быть пророком, чтоб догадаться, что девице в тягость буйная разгульность отца, и что ее снедает волнение, словно в это мгновенье решалась ее судьба. Нежные щечки девушки то бледнели, то заливались горячим румянцем - но Тристан с легкой усмешкой отнес это к разглагольствованиям Бернарда о сговоре - деле волнительном для незамужней девицы.

---------------
* Yr Wyddfa - валлийское название горы Сноудон, самой высокой точки Уэльса. К сожалению, не нашел вменяемой транслитерации на русский. Ллин Куэллин - озеро неподалеку от этой вершины.