Гвинивера проснулась в отличном расположении духа. На дворе стояла весна, завтра начинался турнир, открывающий череду майских праздников, и королева вдоволь напляшется, накрасуется в новых нарядах и насмотрится на приезжающий в столицу люд. Сейчас ей предстояли приятные хлопоты: надо было закончить с подготовкой нарядов. Швеи уже месяц трудились не покладая рук, на каждый день турнира Гвиневере сшили по два новых платья для самих состязаний и для вечернего пира.
Но, увы, насладиться примеркой королеве не удалось. В покои вбежала доверенная девушка и прошептала что-то на ухо своей госпоже. Прекрасное лицо сразу омрачилось. Служанка принесла новость о том, что внезапно в замок вернулся колдун Мерлин и сейчас они с королем изволят трапезничать.
- Старый перечник! Как не вовремя... Ну что ему стоило задержаться на недельку или вовсе сгинуть где-нибудь! - яростно воскликнула королева. - Овейна! Мое шелковое красное платье, - добавила она через мгновение.
К Гвиневере быстро сбежались служанки и быстро помогли ей одеться, убрали волосы и надели золотые украшения. "Нельзя оставлять Артура с ним наедине. Этот старый черт, что угодно ему наплести может," - думала красавица во время туалета. - "Ну почему именно сегодня? Я так рассчитывала на этот день отдыха! Когда теперь заниматься подбором украшений? Только ночью!" Одевшись, королева в сопровождении одной лишь придворной дамы отправилась в покои супруга. Она все еще кипела гневом, но в комнату вошла сияя самой радостной своей улыбкой и ничто не выдавало ее истинных чувств.
- Доброго утра и приятной трапезы, Ваше Величество, - приседая в поклоне молвила Гвиневера. - Надеюсь, я не помешала вашей беседе?
- О, Мерлин! Какая приятная неожиданность! - королева повернулась к волшебнику так, будто только что его увидела. - А я и не знала, что вы приехали. Но это очень кстати, ведь завтра начинается турнир, а без вас никакой праздник не может быть радостным в полной мере.

Добрались до места они к полудню. Сказать, что Олвен была поражена, значит ничего не сказать. Никогда она ещё не видела зрелища столь же величественного, сколь и подавляющего. Никогда не чувствовала себя такой восторженной и... ничтожной. Девушке казалось, что огромный мир вдруг сжался и опрокинулся ей на голову волной неведанных доселе впечатлений. А между тем они ещё не добрались и до городских ворот.
Дочь пиктского короля остановила колесницу на перекрёстке, чтобы издали полюбоваться Камелотом и унять волнение. Пальцы её сами нашли ладонь стоящего рядом брата, тут же отозвавшегося лёгким рукопожатием. Он опять понял Олвен без слов.
А люди всё шли и шли нескончаемой вереницей. В предместьях столицы, казалось, собралась вся Британия.
Но истинные масштабы столпотворения открылись вместе с видом на раскинувшуюся под городскими стенами равнину, сплошь усеянную шатрами. Туда-сюда сновали пёстро разодетые люди, а от гула голосов, смешанного со звуками живущего своей жизнью лагеря, стоило подойти ближе, закладывало уши. Чтобы найти местечко, молодым людям пришлось сильно постараться - к моменту, когда Кейлтрам и Олвен устроились, оба охрипли и устали донельзя - пьяные от охватившего всех веселья бритты так и норовили кинуться под запряжённую огнегривыми жеребцами колесницу. Не слишком способствовал продвижению и тот факт, что приехавшие поглазеть на грандиозное зрелище пикты и сами представляли объект неподдельного интереса. В небелёных рубахах с широкими складками и переброшенными поверх клетчатыми пледами, собранными на талии кожаными ремнями, длинными волосами и разукрашенными лицами, босые - они и впрямь казались совершенными дикарями и диковинками даже среди разношёрстной толпы. Олвен чувствовала себя неуютно под чужими колкими, нередко недоброжелательными взглядами, но с истинно королевским достоинством, не свойственным возницам и оруженосцам, одного из которых изображала, не обращала на них никакого внимания, лишь изредка посылая хищные улыбки тыкающим в неё пальцами простакам. Больше всего внимания, однако (и к вящей радости обоих), привлекала не скрывающаяся под мужской личиной Олвен, а спутник за её спиной, возвышающийся над толпой как молодой дубок над зарослями орешника. Статный, могучий, он притягивал взгляды какой-то варварской, пришедшей из глубины веков, красотой. Стараясь угодить благодарным зрителям, мужчина ещё больше приосанился, лучше, чтобы смотрело строго в бескрайнюю высь, перехватив рукой копьё. Оружие это тоже было необычным и - чёрное, точно уголь, древко венчал блестящий, сверкающий в лучах солнца, наконечник, - достойно было самих королей, а никак не простого воина. За спинами пиктов послышался тихий испуганный ропот - неужели к ним явился сам Испаддедин?!
Олвен тихонько хмыкнула про себя - если бы здесь был Лливелин Гриффин, король Северных Земель, вы бы такими вопросами не задавались. Но кое в чём они были правы - это копьё принадлежало вождю пиктов и служило ему в особенно торжественных случаях. Другого такого найти было невозможно во всех землях и севернее, и южнее стены Антония. Нынче, с лёгкой руки Олвен, послужить оно должно было Кейлтраму.
Найти место для стоянки оказалось половиной дела, обжить его стоило не меньших усилий. А раз уж девушка исполняла роль оруженосца, то все заботы легли на её плечи. Впрочем, работой Олвен было не испугать, а, в отличие от бриттских рыцарей и их сопровождения, пикты обходились малым. Первым делом она распрягла коней и по проторенной другими дорожке свела их к водопою. С досадой девушка подумала, что было бы невообразимо хорошо броситься в холодную воду, смыть с себя усталость и грязь долгих дорог. Но об этом не было и речи. Вернулась она уже к вовсю потрескивающему костру - брат намеревался варить похлёбку из пойманной ими давеча дичи и раздобытого где-то лука. Олвен осторожно погрозила ему пальцем и выхватила из рук деревянное ведро. Но воды обратно она не донесла...
Яркая, золотоволосая, вся сияющая какой-то бесстыжей красой, от которой Олвен хотелось жмуриться и улыбаться, появилась незнакомка. Быстрая, ловкая, словоохотливая. На две головы ниже самой пиктки, она казалась значительно выше и так и собирала весь свет, всю силу и энергию солнца. Олвен с радостью угостила девицу водой, смущаясь её пристального взгляда и жалея, что не может выспросить, кто она и откуда такая взялась. Ей, и без того собравшейся всё больше помалкивать, казалось, что золотоволосая сию же секунду раскусит обман, стоит ей только раскрыть рот. Но обманула таким образом она только себя саму.
Глаза Олвен полезли на лоб, когда девушка, одаривая благодарностью, прильнула к ней и поцеловала. Тяжёлое ведро выпало из дрогнувшей руки и, расплёскивая по траве и ногам обеих воду, покатилось вниз по пологому склону.
- Что... что ты, шальная?! - взвизгнула Олвен, выпутываясь из ласкового кольца рук. Но та уже всё поняла и сама смотрела на пиктку с выражением лица, точь-в-точь отражающим недоумение и испуг последней. Две пары глаз - ярко-голубые и серые, словно тучи в грозу - не отрывались друг от друга. Оценивали, дознавались.
Олвен не ответила незнакомке. И, быстро осмотревшись - вдруг кто стал свидетелем, - схватила её за руку, утягивая дальше от людей к окружающему равнину полеску. И только когда они оказались под защитой зелёных крон, заговорила.
- Ты не должна никому об этом говорить, поняла?! - слова пиктка произносила нараспев, с явным акцентом, смягчающим довольно резкий тон и содержание. Щёки и уши Олвен всё ещё горели от случившегося, а глаза пылали обидой и страхом. Она даже встряхнула девицу за плечи, чтобы втолковать всю серьёзность ситуации.
- Достаточно давно, - сменила гнев на милость принцесса и криво улыбнулась, совсем уже беззолобно, - но не настолько, чтобы ждать внимания красавиц. Ты сама-то кто будешь?

Отредактировано Олвен (2014-07-23 11:56:21)

Приезд в Камелот во время турнира - это не было развлечением для герцога из Регеда. Это было выполнением обязанностей. Нет, Артур не требовал, чтобы главы принципатов непременно появлялись пред его королевскими очами каждый праздник. Просто в этот раз Карадок вез в Камелот налоги. Нет, он бы поручил караван и его охрану доверенным лицам, но необходимо было сообщить королю вести с севера. Лот Лотианский, этот постоянный возмутитель спокойствия, снова начал подбивать лордов на мятеж. Об этом доложили шпионы. И не только об этом. Лот вел переговоры с северными племенами, пытаясь заручиться военной поддержкой. Это было скверно, и требовало немедленного вмешательства. Вот поэтому Карадоку и пришлось оставить все дела на советников и самому отбыть в столицу Британии.
Он не любил шумных сборищ и не любил праздников. Разнаряженные толпы смеющихся людей всегда напоминали ему о том, что он здесь лишний. Стремление к одиночеству заставило герцога приобрести в Камелоте дом на окраине. Артур не отказал бы в гостеприимстве, но стоило лишь Карадоку представить, что ему придется жить среди изящных придворных, разодетых по последней моде, среди придворных с ужимками дрессированных собак, не зная при этом - как встать, как сесть, когда говорить и как правильно держать бокал... Нет, лучше не лезть туда, где ты выглядишь, как ворон среди павлинов.
Раньше Артур настаивал на его приезде в замок, но вот полтора года как там появилась молодая хозяйка, и Карадок был избавлен от необходимости появляться при дворе. Королева Гвенивера желала видеть вокруг себя лишь красивых, веселых и остроумных людей. Ни к одной из этих категорий Карадок не подходил. Старину Бедвира даже выселили в казарму, чтобы не оскорблял своим покалеченным видом взора королевы. После этого Карадок предпочел избегать визитов в замок. Лучше не явиться самому, чем получить вежливую просьбу немедленно пропасть с глаз долой.
Отправив караван в королевское казначейство, Карадок отпустил слуг побродить по рынку, становившемуся столь многолюдным в дни турниров. С ним остался только оруженосец Эванс, который нес дорожную сумку. Без слуг Карадок чувствовал себя свободнее. За несколько лет герцогства он так и не привык, чтобы вокруг него бегали десять бездельников только потому, что герцогу необходима достойная свита. С большим удовольствием он отправил бы их работать на рудниках, чтобы не зря ели  хлеб.
- Хозяин, - негромко окликнул оруженосец задумавшегося рыцаря и указал в сторону.
Проследив взглядом и увидев, на кого показывал юноша, Карадок криво усмехнулся. Что за неожиданная встреча! Это же Толстяк Илар. Стоит на пороге своей лавки и зазывает покупателей. Одет в заморские шелка, к поясу приторочена сумка, в которой даже на расстоянии можно расслышать звон монет. А ведь сказал, что уезжает на два года в Бретань, чтобы поправить торговые дела и наконец-то отдать королевский займ. В отличие от прежних королей, предпочитавших занимать деньги у населения, а потом, по возможности, не возвращать, Артур распорядился предоставлять торговцам займы под проценты, чтобы обеспечить приток новых товаров и монет.
Карадок быстрым шагом пересек площадь и встал рядом с толстяком, ожидая, когда тот обратит на него внимание. Илар не сразу заметил стоящего рядом, и даже обернулся с раздражением - кто это топчется рядом с ним, распугивая покупателей? Но узнав герцога, переменился в лице.
- Ну, здравствуй, - негромко произнес Карадок. - Вижу, ты успел поправить свои дела, Илар. И плащ, вон, заткан золотом. Процветаешь, значит?
- Я помню о долге, сэр, - залепетал Илар, - и обязательно заплачу его до конца месяца.
- Ты заплатишь его сейчас же. И чтобы я не слышал больше слов о том, что королевская казна не оскудеет, если разок-другой не дополучит налогов.
- Это была шутка! - всполошился Илар, он вытащил из рукава платок - новомодная штучка - и вытер вспотевший лоб.
- За такую шутку полагается штраф, - немедленно отозвался Карадок. – Ты должен в казну двести золотых.  Но если не в силах оплатить, придется забрать всю твою лавку.
Вся спесь с толстяка слетела, как листья с дуба по осени.
- Пожалуйста, сэр, - залебезил он перед герцогом, - предоставьте последнюю отсрочку. Через две недели я все заплачу.
Карадок не успел ответить, потому что почти ему под ноги со слабым вскриком упала девушка в стареньком провинциальном плаще. Сначала герцог принял ее за жену или дочь Илара, прибежавшую спасать мужа или отца. Но слишком уж просто она была одета, да и на торговца совсем не похожа.  Запутавшись в подоле платья, девушка никак не могла подняться, пытаясь одновременно привести в порядок свалившийся капюшон и рассыпавшиеся волосы. Карадок уже сделал шаг вперед, чтобы протянуть руку и помочь ей встать, но пальцы свела, словно судорогой, знакомая боль.
- Помоги ей, - сквозь зубы сказал герцог Эвансу. Оруженосец бросился на помощь девушке, а герцог отвернулся, делая вид, что рассматривает что-то на противоположном конце площади. Он не хотел, чтобы торговец или оруженосец увидели его искаженное гримасой боли лицо.

Отредактировано Карадок (2014-07-23 06:25:58)

Возвращение из Астолата было далеко не таким безоблачным, как бы Лансу желалось перед турниром. Правда, Медраут наконец-то сменил кислую мину на человеческое лицо и вроде бы даже был доволен предстоящим праздником. Он не спрашивал, где Ланс пропадал все это время, но наверняка подозревал во всех смертных грехах. Оруженосцы старались вовсю, приводя в надлежащий вид снаряжение рыцарей, слуги из королевского замка и наймиты сбились с ног, готовя к празднику угощение, палатки, ложи и посыпая песком арену для боя.
Решив не утруждать никого поручениями к Артуру, Ланселот сам отправился в замок, доложить о результате поездки в Астолат. Отправился пешим, потому что в Камелоте сейчас от людей и лошадей было не продохнуть. зачем создавать дополнительную сутолоку?
И хотя вести, которые он вез своему королю, были неутешительные, дух предстоявшего праздника передался и ему. На площади расположились лавки торговцев, понаехавших со всей Британии, жонглеры в разноцветных костюмах пели песни и ходили по канату, и на все это невозможно было взирать без улыбки.
Старуха в сером балахоне схватила Ланселота за рукав, привлекая к себе внимание.
- Хочешь, старая Этне предскажет тебе судьбу? - спросила она, пристально вглядываясь Ланселоту в лицо.
Как всякий примерный христианин, Ланс предпочитал не иметь дела с предсказателями, гадалками и провидцами. Ведь известно, что будущее принадлежит только Богу, но никак не старухе с крючковатым носом и беззубым ртом. Однако, свой отказ он предпочел облечь в вежливую форму и ответил, мягко высвобождая рукав из цепких пальцев:
- Благодарю тебя, бабушка, но со своим будущим я как-нибудь разберусь сам, - он достал из поясного кошелька денарий и протянул старухе. - Вот, возьми и лучше подумай о небесах, где каждому воздастся по заслугам за правду и за ложь.
Монету старуха проворно сцапала, но убраться не торопилась, и тащилась за Лансем, поглядывая на него с веселым недоумением:
- Так ты - христианин? Значит, считаешь меня шарлатанкой или прислужницей дьявола? - она захихикала и снова схватила рыцаря за рукав. - И вот так, чтобы отвязаться от меня, ты дал мне серебряник и послал ко всем чертям?
- Мне следовало дать тебе золотой? - терпеливо спросил Ланс, снова высвобождая рукав.
- Если бы ты дал мне золотой, я бы не отстала от тебя до самого королевского замка, - заявила гадалка. - А так, просто скажу, что не ты выиграешь завтрашний турнир, поэтому лучше не участвуй в нем. За это твое плечо совсем по-христиански скажет тебе "спасибо!".
- Хочешь сказать, что я буду ранен в плечо?
- Но эта рана не идет ни в какое сравнение с той, что ты получишь после, - невозмутимо продолжала старуха, постепенно замедляя шаг. - Поверь, раненое плечо - ничто по сравнению с раненым сердцем и женской местью!
Теперь уже Ланс смотрел на гадалку с насмешкой. Пока он придумывал ответ, чтобы отделаться от назойливой ведьмы, та сама покинула его, смешавшись с толпой и погрозив рыцарю пальцем напоследок.

... Тристан тоже ухмылялся в бороду, поглядывая на суетящихся вокруг себя людей. Правда, относилась она большей частью не к дамам, на которых взирал он не без удовольствия, а к тем пылким повесам, что, завидев первый раз нижнюю рубашку какой-нибудь ушлой девицы, тотчас распаляются, как печка, и рады славить ее по всем кабакам, словно христиане - Царицу небесную. А то еще соберутся гурьбой, как теперь - и ну тыкать в друг друга железом промеж ребер. Потом этих лихачей вперед ногами выволакивают верные товарищи, а девица, исподнее которой довело до смерти, спокойненько выходит замуж за победителя, красота.
С другой стороны - меньше дураков будет плодиться, туда и дорога.
Так он говорил себе, стоя возле шатра, раскинутого немного поодаль от остальных, и грызя десятое уже, верно, по счету, прибранное в кладовой герцога, подвядшее с зимы яблоко. Они прибыли в Камелот и отправились к месту турнира едва не с зарей, но с трудом уже сыскали, где поместиться - так много было желающих показать перед Верховным королем свою удаль, чтобы заслужить награду в виде поломанных ребер, выбитых зубов, или положенного победителю боевого коня.
Сказать правду, и сам шатер, и доспех, кожаный нагрудник с нашитыми пластинами, и часть снаряжения - все это корновиец с простотой, свойственной воину, просто-напросто увел из-под носа рачительного эконома замка; из своего, родного, в чем он явился в вечернюю пору ко двору герцога Бернарда, при нем оставались только штаны, рубаха, Серый, да меч. Ни золотых ллейнских драконов, ни иного значка не украшало его груди или простого щита; вместо положенного вымпела на копье, воткнутом в землю, трепетала повязанная с величайшим тщанием кроваво-красная лента.
Если ему суждено проиграть, ничье имя не покроется позором.

Аргайл - единственный, кого отказавшийся от громкого имени принц взял в собой в качестве оруженосца - похоже, не испытывал сомнений. Во всяком случае, он с завидным старанием с самого утра начищал песком и полировал свечным салом все, что только было чистящегося и требующего полировки; после его усилий от умбона щита по примятой траве во все стороны разбежались светлые блики.
- В него скоро смотреться можно будет, как в зеркало,- ухмыльнулся Тристан, отбрасывая огрызок, и стирая ладонью со лба влагу, выступившую под пригревающими лучами майского солнышка.
Юноша хмыкнул; похоже, он не считал большинство собравшихся хоть сколько-нибудь серьезными соперниками для своего господина. В глубине души Тристан был с ним согласен: если б не нужда, он бы тоже предпочел посмотреть на побоище из герцогской ложи, а не растрачивать силы на выдирание перьев из хвостов молодым задиристым петухам, едва ли не с презрением поглядывавшим сейчас на его бесхитростный скарб и единственного оруженосца.
- Ничего,- вытирая кулаком длинный нос, на котором от усердия повисла капля пота, ответствовал тот,- ничего-ничего, им оно в самый раз. Зачнут прихорашиваться, словно девки - оглянуться не успеют, как окажутся на спине, и ноги врозь. Верно?
- Верно,- Тристан рассмеялся, широкой ладонью трепля черные волосы юноши; взгляд прищуренных глаз обратился к ложам, где сейчас была только прислуга, наводившие последнюю красоту, но совсем скоро должны были появиться и господа. Аргайл это заметил.
- Дочка у герцога Бернарда хороша,- с видом знатока подтвердил он; на самом деле, леди Элейну ему удалось разглядеть едва мельком, но благородная дева в его представлении просто не могла выглядеть иначе.- А правду говорят, что вы на нее посватаетесь, мой принц?
- Замолчи!- Тристан резко выпрямился, хмуря брови и оглядываясь по сторонам. Однако, любопытные уши, если и обнаружились поблизости, были заняты другими вещами - и корновиец строго посмотрел на товарища, сквозь зубы процедив:
- Мое имя Тантрист. Про принца и про невесту забудь до конца турнира. Тантрист. Сболтнешь лишнего - язык вокруг шеи узлом завяжу.
Аргайл, чувствуя вину, торопливо кивнул - и с утроенным вниманием принялся вновь натирать металлические обводы на щеках принцева щита.

Отредактировано Тристан (2014-08-12 16:28:02)

В Камелот Неметона прошла беспрепятственно. Это вам не Астолат, куда пускают только за умеренную плату или с истребованием документов. Это при том, что стражники у ворот вряд ли умеют читать. Неметона шла в толпе гостей столицы, одетая в новое шерстяное платье и праздничный голубой плащ. Их она сняла с одной девицы на подступах к Камелоту. Сняла и даже не загрызла дуреху. и теперь с усмешкой думала, что пожив среди людей стала такой же мягкотелой, как и они. Если глупое зеркало глупой волшебницы сказало правду, копье должно быть здесь, в городе. В самом деле - где же еще находиться такому прославленному копью, как не на турнире, у какого-нибудь знатного воина? А может, оно хранится в сокровищнице короля? Сердце Неметоны болезненно заныло. Опять ломать голову, придумывая план по проникновению в человеческий замок... Как же ей надоели низкие каменные своды вместо милых сердцу небесных просторов и холодных озер. Люди - безумцы и слабаки. Чтобы сохранить свою хрупкую оболочку, они возводят над головой и вокруг себя каменные завалы, и живут в этих завалах, как червы в пещерах. Черви и есть...
Проталкиваясь через толпу, она зорко посматривала по сторонам. В палаточном городке ей не повезло - она внимательно осмотрела снаряжение понаехавших рыцарей, но не увидела нужного ей. По обычаю, доспехи, щиты, мечи и копья выставлялись на обозрение зевакам. Чтобы все могли убедиться, что рыцарь не использует колдовства, и на его снаряжении нет магических знаков или иных волшебных отметин. За городом располагались приезжие рыцари, но много их было и в Камелоте. Спрашивая, как пройти к казармам, Неметона оказалась в северной части города. Здесь прохожих было меньше, а рыцари попадались чаще. Завидев у иного копье в руках, драконица с надеждой бросалась навстречу, но находка неизменно оказывалась ошибкой. Зато рыцари были довольны - им казалось, что девица, бросаясь чуть ли не под копыта их коней,  тем самым выражает восхищение и восторг таким знаменитым и доблестным воинам. Некоторые пытались заговорить, расточая улыбки и многообещающие взгляды. К полудню, стоптав все человеческие ноги, Неметона мрачно уселась на лавку возле одной таверны, давая отдых уставшим конечностям. Вытянув ноги, она смотрела на новые башмаки, тоже снятые с одной принаряженной крестьянки. Башмаки были кожаные, крашеные в красный цвет, с бронзовыми пряжками  и лентами на щиколотках. Пряжки были начищены так ярко, что пускали солнечных зайчиков.
Где же искать заветное копье? Неметона тяжело вздохнула, переведя взгляд с красных башмаков на нескончаемый поток прохожих, двигающийся по улице вправо и влево.

Не зря бытовало мнение, что Камелот – это отдельный мир, особенный и неповторимый. Кайл и его спутники смогли в этом убедиться, едва завидев город Артура на горизонте. Дождь прекратился, выглянуло солнце, и его лучи были по-весеннему ласковыми и теплыми. Воздух заполнили волнующие ароматы, трели птиц и яркие краски возрождающейся природы. Да уж, это не Поуис!
Торет радовался больше всех. Он с некоторой долей причитающейся ему на правах бывавшего в Камелоте гордыни взирал на двоих других спутников Кайла, юнцов-слуг, которых молодой лорд решил взять с собой в столицу. Пока Кайл смотрел в горизонт, а на самом деле, как казалось Торету, куда-то в себя, оруженосец вовсю потчевал слуг байками. В его рассказах Камелот стал чуть ли не в три раза больше настоящего, но всё равно слуги вряд ли могли представить себе такой город, так что сейчас Торет радостно улыбался во весь рот:
- Видите? Что я вам говорил! Вот он, Камелот, прекраснейший из городов в христианском мире!
Слугам не пришло в голову задать Торету вполне резонный вопрос – а сколько вообще городов он видел на своём веку, и в каких краях, поэтому они смотрели на открывающуюся их взорам панораму с трепетом.
- Воистину… - сказал один из них, не зная, что ещё добавить.
- И это только стены. А внутри… - Торет закатил глаза, и это действие должно было проиллюстрировать его высказывание, намекающее на то, что за стенами их ждёт чуть ли не рай.
- Подарки для короля и королевы у тебя? – спросил Кайл, который будто и не слышал диалога своих спутников.
«Он ещё во дворце бы об этом вспомнил», - подумал Торет, но вслух бодро произнёс:
- Конечно, всё в ларце, в моей сумке, надёжней места не сыскать.
- Хорошо, - Кайл кивнул головой. – В городе наверняка яблоку негде упасть, - он указал рукой на толпу людей, которая ручейком стекалась к воротам, - поэтому держитесь меня, и не теряйтесь. Да за сумами внимательно приглядывайте, чтобы ничего у вас не стащили.
Он снова был в Камелоте. Покинув город около полугода тому, получив известие о смертельном недуге, поразившем отца, он, казалось, не узнавал столицу. Новые здания, старые, омытые весенними дождями и расцвеченные солнечными бликами, шум, гам, толпа, ощущение праздника и почти тревожное ожидание чего-то. Хотя последнее относилось больше ко внутренним переживаниям Кайла, нежели к городу. Он засыпал и просыпался с мыслью о той девушке из сна, верил в её реальность, чувствовал, что она существует, и он должен её найти. Зачем? Кайл ещё сам не понимал, но ему казалось, что он… влюблён.
Ерунда какая! Влюбиться в фантом из сна? Знал бы Торет, не преминул бы сказать что-то в духе «а вдруг она плохо готовит, откуда вы знаете, милорд?» Но дело было даже не в том, что будущая жена Кайла и не обязана быть стряпухой. А если девушка не существует, и его уверенность – лишь наваждение, с которым он борется без малого месяца три?
Внутренний голос прошептал: «Она реальна. Ищи её, Кайл, и найдешь».
- … Говорю, а в замок мы когда пойдем, милорд? – Торет разве что за рукав не дёргал задумавшегося Кайла. У него был свой интерес – сходить в таверну, где напитки подаёт одна милашка, и хотелось поскорее направить стопы в это благословенное заведение.
- Если все уже вдоволь насмотрелись, то пора и в замок.
- Милорд, я слышал, толковали прохожие о турнире. Мы пойдём туда? – спросил один из слуг.
- Разумеется. А сейчас давайте направимся в замок, в Камелоте людей нынче – что камней в брусчатке, король может быть занят, а мне надо во что бы то ни стало засвидетельствовать ему своё почтение поскорее.
Кайл оживился, к вящему удовольствию Торета. Он снова был в своей стихии, и рассчитывал с пользой провести время.

В отличие от короля, Мерлин не был столь обрадован появлением королевы. Неспроста она появилась, неспроста решила остаться. Скорее всего, пытается оградить мужа от нежелательных - на ее взгляд - друзей. Хотя и попыталась сходу дать понять, что о приезде Мерлина даже не подозревала.
Учтивость ее слов не обманула чародея, но ответил он в том же тоне:
- Что вы, моя прекрасная королева, никто и не обратил внимания, если бы меня не оказалось на турнире. Кому нужен какой-то старик? А вот ваше отсутствие невозможно было бы не заметить. Король только что рассказал мне, с  каким тщанием и увлечением вы готовитесь к празднику. Что же могло отвлечь вас от этого важного занятия?
От взгляда Мерлина не укрылось и нежное рукопожатие супругов, и забота, которой Артур окружил молодую жену. Влюблен, сомнений нет. Влюблен, как шестнадцатилетний мальчишка. А Мерлин надеялся, что время излечит короля от дурной страсти. 
То, что подобная страсть будет иметь дурные же последствия для Камелота, чародей не сомневался. Главное, чтобы король понял свою ошибку не слишком поздно.

Туман в голове развеялся, и Вивиан пришла в себя, словно очнулась после хмельного пира. В голове звенело так, будто ее ударили по темечку, по меньшей мере, дубиной, а в правом глазу двоилось, будто в глаз попал кусочек льда. Она встряхнула головой, кровь хлынула к щекам, и она покраснела до кончиков ушей. Она долго не могла понять, что ей говорит собеседница, как она здесь оказалась, что с ней случилось вообще. Ее покачивало, а плечи трясла мелкая дрожь.
- Простите... -пролепетала она, потом тряхнула головой, стараясь прогнать затмение. Она почувствовала, что незнакомка не настроена к ней враждебно, и вряд ли эта девица была источником колдовских чар. Почему бы не познакомиться с ней, расспросить, откуда приехала, куда держит путь, откуда узнала о турнире? Все-таки,  Вивиан, будучи колдуньей, давно уже должна была привыкнуть к последствию колдовских чар. Иногда неправильно использованная магия давала плоды — краткие помутнения сознания, забывчивость, или внезапно навалившаяся дремота. Ей нужно было с этим бороться, пытаясь обуздать свою колдовскую природу, и обратить ее в послушную слугу. Нельзя было поддаваться колдовским чарам, нельзя было позволять черной могильной силе взять на дней власть, отдав свою душу в распоряжение сатане.
- Меня зовут Вивиана. -представилась она, и застенчиво улыбнулась, как бы извиняясь за свое поведение. Ей было сложно объяснить, что произошло, еще сложнее объяснить последствия колдовства чужестранке и незнакомке, поэтому она оставила это напотом, стараясь разведать, кто перед ней и может ли она оказать ей какую-либо услугу в дальнейшем. Все-таки,  теперь она знала ее тайну, а хранители тайны всегда связаны прочными узами.  - Вы, явно, не из наших мест. У Вас характерная одежда. Я никогда не бывала там. Это далекий край? - проговорила она спокойно, стараясь перевести разговор на другую тему. - Вы прибыли сюда одна, или с кем-то? Говорят дороги непроходимы и опасны. - заметила Вивиан случайно, не имея ввиду под этим ничего особенного. Она посмотрела на чужестранку, и подумала, что та была действительно красивая, смелая, и наверняка, умная девушка, раз придумала, как пробраться на турнир, и ничего не боялась.  «Хорошо бы иметь такую подругу. И в беде поможет, и выручит всегда» - размышляла Вивиан, искоса оглядывая Олвен. Тут Вивиан отступилась от своих принципов, ведь ведьма считала, что справится со всем сама, не имея друзей, живя, как волк-одиночка. Но в незнакомке она почуяла похожую ей природу. Чужестранка была отважна, изобретательна, и похоже, способная на многое, ради идеи, а возможно, и  перенесла в жизни столько же горестей, сколько и сама Вивиан. Ведьму порадовали случайно найденные в Олвен похожие черты. Она осознала, что эта глупая встреча, этот странный,  донельзя нелепый случай поможет ей в дальнейшем, а может быть, даже спасет жизнь. Все-таки, жизнь прожить — не поле перейти. Сложно жить, если не на кого опереться, нет надежного тыла, а кругом один фронт. Эта дикарка такая же, как она сама, пусть, и возможно,  имеет благородное происхождение, золото и родных. Что-то в ней было близкое,  до боли родное, то, что она видела в глазах у своего брата, у своего отца, у своей матери. Это непередаваемое чувство духовной близости, понимания стоящей перед ней девушки без слов, возникло в ней внезапно, и она осознала, до чего же прекрасно и хорошо знать, что в этом мире есть еще один человек, с которым она едина душой.

Наверное, никогда в жизни Риан не испытывала такого страха. Мысли путались, все тело словно перестало подчиняться девушке, и она могла лишь изумляться, как еще остается в сознании. Заметив, как мужчина, чей тяжелый взгляд так напугал ее, сделал шаг по направлению к ней, Риан замерла, но что-то остановило его. Помешало подать ей руку. Неужели... неужели она выглядела такой замарашкой, что сама мысль о прикосновении к ней вызывала неприязнь и отвращение? Он даже отвернулся и перестал обращать внимание на должника, явно обрадованного таким положением вещей. Лишь бы не смотреть на нее. Да что же это...

В душе росло негодование, однако Риан не была из тех, кто начинает возмущаться о всякому поводу. Но когда ей пришло в голову, что такое отношение к ней вызвано брезгливостью, она просто не смогла сдержаться. До того вдруг стало больно где-то там, в глубине души. Аж слезы из глаз чуть не брызнули от несправедливости и досады.
- Спасибо вам, вы очень добры. Я не ожидала, что кто-то мне поможет, - из-за сильного волнения она произносила слова так быстро, что те едва не сливались в одно. Риан с благодарностью посмотрела на доброго самаритянина и едва не протянула ему руку для поцелуя по привычке. Но, вовремя представив себе абсурдность ситуации, она ограничилась тем, что чуть сжала ладонь юноши и улыбнулась ему. Улыбка, правда, вышла немного натянутая, поскольку было тяжело проглотить обиду на этого черствого человека. Сэра, между прочим. Значит, рыцаря. А если бы на ее месте оказалась добросердечная Элейна, грезившая явившимся на гладкой поверхности зеркала прекрасным всадником? Если бы ее очам предстал такой рыцарь? И вот она, суровая действительность, стоит, высматривает себе что-то на площади. Не иначе, ждет, когда же неуклюжее недоразумение исчезнет с глаз долой.

Торговец Илар, тоже было поспешивший помочь подняться какой-то зазевавшейся девице, должно быть, впервые попавшей в Камелот, оказался не так расторопен, как оруженосец сэра Карадока, а потому решил выразить свое сочувствие иначе. И заодно оттянуть немного тягостный разговор с герцогом.
- Все ли в порядке? Может быть, пройдете в мою лавку? Жена велит служанке привести в порядок ваш плащ. Или подберем вам другой, - услужливо начал было он. Железо нужно было ковать, пока горячо. Перед турниром девица точно захочет покрасоваться среди подруг новым плащом, тем более, этот совсем пришел в негодность. Да и герцог, заметив, что он занят с покупательницей, не будет его трогать. По крайней мере, в это хотелось верить.

- Я... - Риан только-только собиралась произнести первую в жизни обвинительную речь, исполненную едких острот, которая бы задела чувства даже человека, лишенного сердца, как ее безжалостно оборвал окрик, заставивший, вероятно, обернуться многих прохожих.
- Вы! - Телин схватила госпожу за запястье и бесцеремонно потянула за собой, не желая становиться участницей сцены, в которую дочка леди Нейрин влезла со свойственным ей одной изяществом. Или полным его отсутствием. - Вы, миледи, сейчас вернетесь обратно. Что за своеволие, - причитала Телин. -  Если только ваша бедная матушка узнает! Одна на улице! Да с вами все, что угодно, произойти могло!

Они уходили все дальше и дальше, и Риан, к сожалению, так и не заметила, как отреагировали на появление Телин те люди. Она обернулась несколько раз, но толпа уже скрыла их.
- Ну неужели вам на месте не сиделось? - вздохнула служанка, чей решительный настрой понемногу сходил на "нет".
Риан покачала головой. Раскрасневшаяся и растрепанная, она в одночасье растеряла все свое негодование. Даже если их пути с тем рыцарем однажды пересекутся, какое дело ей должно быть до того, что он о ней подумал?
- Леди Элейна весь дом вверх дном поставила, пока вас не было. Все наряды выбирает да украшения. Нет бы и вам вместе с ней... А вы - на улицу. И хорошо, что ушли недалеко. Случись беда, как бы я вас отыскала?
Риан начинали мучить угрызения совести. Стоили ли те мгновения эйфории переживаний верной Телин? Не хотелось себе в этом признаваться, но... все же стоили. Даже обида и горечь, которые испытала Риан, были в новинку для нее, а потому она не жалела, что повстречала того рыцаря. Должен же кто-то был спустить ее с небес на землю.

В доме и впрямь было неспокойно. Служанки, казалось, сбивались с ног, выполняя поручения леди Элейны. Под шумок возвращение Риан и Телин прошло незамеченным. Очутившись в отведенной ей комнате, девушка скинула с себя несчастный плащ, нисколько не поспособствовавший сохранению анонимности. Подумать только, теперь и на счету Риан было самое настоящее Приключение. О нем, правда, вовсе не стоило сочинять баллад.

Немного отдохнув, Риан отправилась к дорогой подруге. Она еще не знала, делиться с той рассказом или нет. Ее терзали сильные сомнения.
- Элейна? - девушка приотворила дверь в покои леди Шалотт. - Я подумала, что нам стоит нанести визит королеве Гвиневере перед турниром. Завтра ей наверняка будет не до нас, а сегодня мы сможем рассчитывать на ее благосклонность и хорошее настроение.

Немного запыхавшись, Медраут все же успел к замку как раз в тот момент, чтобы увидеть, как Мелюзина выходит из кареты. К ней сразу бросились слуги, ожидавшие знатную гостью. С присущей ему решительностью, Медраут протиснулся в первые ряды встречающих и поклонился фее. Он бы и к ручке приложился, но ручку ему не протянули.
- С приездом, лучезарнейшая, - начал он, преграждая фее путь в замок. - Какое счастье видеть самую прекрасную женщину Британии! Позвольте напомнить вам, я - сэр Медраут, рыцарь Круглого Стола, воспитанник вашей подруги, феи озера. Мы встречались в замке моей приемной матушки три года назад. Вы ничуть не изменились за это время. Разве что - еще похорошели.
Он даже разулыбался, стараясь быть самой любезностью.
- Госпоже надо отдохнуть с дороги, - важно выступил вперед седой мажордом. - Извольте дать даме пройти, доблестный сэр!
- Пошел вон, - ответил Медраут, не переставая улыбаться, и снова обратился к Мелюзине: - Осмелюсь спросить, будете ли вы завтра на турнире и на пиру после турнира? И позволите ли назвать вас своей прекрасной дамой? Ибо смущен, потрясен и раздавлен вашей волшебной красотой. И хотелось бы перемолвиться с вами, - тут он метнул в сторону мажордома, открывшего рот, чтобы говорить, такой взгляд, что старик попятился и промолчал, - хотелось бы разговора наедине, без лишних ушей.

Мелюзина незаметно, но внимательно осмотрела юношу, рассыпавшему ей комплименты.
«Очаровательный нахал. Гладко стелет, привык. Но мог бы и поизысканнее выразиться, не к какой-нибудь королеве или принцессе обращаешься. И мог бы не напоминать, кто ты, я прекрасно тебя помню…»
Мелюзина хорошо знала этот тип мужчин. Уверенный в себе и собственной неотразимости. Думает, что все женщины – в том числе и феи – растают лишь от одного его благосклонного взгляда и набора стандартных фраз, настолько часто повторяемых, что слетают с языка без запинки, как добросовестно вызубренный урок. Конечно, он не совсем спятил, чтобы попытаться очаровать фею. Несомненно, ему от нее что-то нужно.
Еще несколько произнесенных Медраутом слов – и стало понятно, что фея не ошиблась. Поговорить наедине – вот была та цель, заставляющая Медраута блистать красноречием перед Мелюзиной.
Фее захотелось немного проучить нахала перед тем, как согласиться на аудиенцию. Она еще выше запрокинула голову и ухитрилась смерить юношу взглядом, хоть была и ниже его ростом.
- В следующий раз, благородный сэр, когда будете расточать даме комплименты, прячьте глаза. Они говорят намного искреннее, но увы, совсем не то, что произносит ваш язык! Своей прекрасной дамой выберите кого-нибудь из присутствующих незамужних девочек. И ей будет приятно, и вы благополучно избежите моего гнева.
Фея помедлила, взглядом остановила мажордома, пытающегося выразительной мимикой призвать к порядку Медраута, и лениво, как бы нехотя, добавила:
- Но в знак моего доброго расположения к Озерной фее я приму тебя. Через два часа. Только, будь любезен, сэр рыцарь, прибереги свои пышные речи для наивных девушек. У тебя будет пятнадцать минут – будет жаль, если ты истратишь это время на восхваление моей неземной красоты и так и не перейдёшь к сути  дела.
Проговорив свою тираду, Мелюзина важно прошествовала в замок, испытывая внезапное желание обернуться и скорчить рожицу Медрауту.

Бедная Элейна никак не находила себе места. Риан было ужасно жаль ее, но попытаться хотя бы намекнуть подруге, что ей стоит ненадолго забыть о своем рыцаре и уделить немного времени отцу, которого волнует состояние единственной дочери, девушка даже не пробовала. Это было бесполезно. Элейна сейчас жила мыслями о своем идеале и спускаться с небес на Землю не собиралась. Ну что же, пусть будет так.

- Красное лучше всего, - несмело вымолвила Риан. Из головы никак не желал уходить тот случай в Камелоте. Девушка нервно повела плечами. Ей стало не по себе от мысли, что тот угрюмый рыцарь может снова увидеть ее завтра на турнире. Оставалось только надеяться, что не узнает он в леди ту замарашку в выцветшем платье. - Тебе очень идет. И в шитье нет ничего вычурного, - поспешила успокоить подругу Риан. И впрямь, платье было к лицу Элейне, оно выгодным образом контрастировало с ее белой кожей и темными волосами, украшенными драгоценностями. Будь Риан тем ослепительным рыцарем, она бы не стала медлить с выражением ответных чувств такой прелестной леди.

Вопрос застал девушку врасплох. В самом деле, у нее нет ни одного платья, которое бы было достаточно нарядным, чтобы отправляться в замок. Все платья Риан были просты и практичны. Немаркие ткани, неяркие цвета - мать прилагала все усилия, чтобы дочь не выглядела оборванкой в глазах окружающих, но при этом старалась тратить как можно меньше на наряды. Украшений у Риан было так немного, что проще было сказать, будто их и не было вовсе.
- Боюсь, мои платья не подходят для визита к королеве, - она с досадой прикусила нижнюю губу, не зная, как же выйти из положения.
Выход пришел сам собой. Элейна предложила поделиться частью своего обширного гардероба, и Риан тотчас же расцвела. Доброта и отзывчивость так глубоко тронули ее, что она крепко обняла леди Шалотт в знак благодарности.
- Ты - моя спасительница, Элейна!

Риан достала из-под груды неподошедших платьев одно, привлекшее ее внимание. Простой силуэт, спокойный бежевый цвет. У нее даже имелось подходящее украшение, которое с величайшими предосторожностями Телин вынула из дубовой шкатулки. Чудесное жемчужное ожерелье было не таким роскошным, как те, которые Риан видела в лавках Камелота, но излишняя роскошь ей ни к чему, не правда ли? Ведь королева была ее подругой, тогда еще просто Гвиневерой. В годы обучения на Авалоне семья не обладала достаточными богатствами, так что положение Риан могло быть ей известно.
- Как тебе? - девушка взглянула на себя в большое зеркало. Отражение бесстрастно демонстрировало... незнакомку?Взгляд по-прежнему оставался слегка испуганным, но вместе с тем Риан словно бы неуловимо изменилась, внешне стала старше. Платье Элейны удивительно шло ей, равно как и новая прическа, наскоро сооруженная расторопными служанками леди Шалотт.

Дорога показалась Риан одним долгим сном. Леди была непривычно тиха и задумчива, на вопросы отвечала рассеянно и невпопад. Причин для волнения не было, они не забыли подарки, одеты были подобающе и ничто не должно было вызвать королевского гнева, однако на душе у Риан было неспокойно. Более того, она не могла найти чувству объяснения и не хотела делиться своими мыслями с Элейной, отчего-то боясь быть неправильно понятой. В конце концов, уже когда карета остановилась, Риан нашла в себе силы собраться. Определенно, эйфория от пережитого Приключения сошла на "нет".
Ей все же не стоило выходить из дома.