Пир по случаю турнира подходил к концу. Медраут, выпивший порядком сладкого старого вина, сидел в своем именном кресле, хмуро подперев рукой голову. Убери руку - и голова, пожалуй, вместе с хозяином упадет на стол. Но здравость мысли воспитанник Озерной Феи не утратил. С вином всегда так - полного избавления от мыслей оно не приносит. Зато дает слабость в ногах и неловкость в движениях. Поэтому-то стычка с Тристаном прошла не в пользу Медраута, и теперь он пребывал не в лучшем расположении духа. Соседи по столу старались не обращать на него внимания, зная, что даже простой взгляд в такие мгновения может вывести Медраута из себя. А бил он быстро, больно и без предупреждения.
Но вот один смельчак сел за рыцарский стол без приглашения. Да еще рядом с именным креслом! Да еще протянул бокал вина, предлагая выпить! Конечно же, это был чужак - некий сэр Малагант, прибывший на турни с севера. На ристалище он показал себя достойно, но не выстоял против Тристана. И конечно же, ничего не знал о диком нраве сэра Медраута.
Рыцари изготовились, ожидая очередную потасовку. А ведь ничто так не веселит на пирах, как драка. Но драки не последовало. Малагант заключил сэра Медраута в дружеские объятия, что-то тихо сказал ему и протянул кубок. А дальше произошло нечто странное. Сэр Медраут не ответил ударом с ноги, и не свернул сэру Малаганту нос, и даже не назвал его северным дикарем, варваром или деревенщиной - излюбленные речи о северянах. Приняв кубок, Медраут оперся локтями о стол и принялся слушать Малаганта так внимательно, словно тот рассказывал ему  тайнах Мерлина.
К всеобщему сожалению, говорил рыцарь негромко, расслышать его слов не удалось, и вскоре к парочке потеряли интерес. А что там может быть интересного? Ни крови, ни выбитых зубов, ни даже острых слов, которые, порой, потешнее, чем драка. 
Между тем, Медраут чувствовал себя почти трезвым. И в оное чувство его привели слова северного рыцаря, на которого он до сей поры даже внимания не обращал, как на гусей, что плюхались в лужах, в Камелоте.
- Ты - Медраут? - спросил Малагант, подсаживаясь к столу без разрешения. - Я знаю, кому принадлежит камея, что ты носишь.
Медраут изучающе смотрел на северного рыцаря. То же самое он слышал от Агравейна. Но проклятущий Агравейн не раскрыл тайны и отбыл на восточные рубежи, воевать с саксами.
- Я знаю, где была изготовлена эта камея, - продолжал тем временем Малагант, - и знаю, почему она оказалась у тебя. Если интересно, могу рассказать.
- Интересно, - произнес Медраут одними губами.
- Расскажу, и с удовольствием. Но... не просто так, разумеется.
- Разумеется, - усмехнулся Медраут. - А откуда мне знать, что ты не врешь?
Без лишних слов Малагант оттянул ворот котты и рубашку, и Медраут увидел точно такую же камею у него на шее - из агата, с соколом, клюющим собственный хвост.
- Что хочешь за рассказ? - сразу же спросил Медраут, невольно нащупав под рубашкой свою камею - на месте ли? нН украл ли ее этот неотесанный северянин? Но камея была на месте, а значит, вполне можно было рассчитывать на правду.
Свое пожелание Малагант произнес так тихо, что Медрауту пришлось податься вперед, чтобы расслышать. Потом он долго молчал, а потом спокойно сказал:
- Это предательство.
- Но цель оправдывает средства, не так ли? - сказал Малагант, салютуя кубком. - Если согласен, встретимся завтра и все оговорим.
Он панибратски похлопал Медраута по плечу, и тот не огрызнулся в ответ, чем еще больше удивил соседей за столом.
Раскланявшись с рыцарями, Малагант отбыл за свой стол, а Медраут еще долго сидел в одиночестве, что-то обдумывая и время от времени касаясь агатовой камеи.

Талиесин всегда любил этот праздник, впрочем, как и многие другие. Ведь что есть праздник с точки зрения барда? Это много вкусной еды, различной выпивки,  красивых женщин, и, самое главное, источник, откуда можно черпать вдохновение. Еще не было ни одного мероприятия, которое прошло бы без происшествий. Если вы видите на нем короля, королеву, рыцарей, и прочий придворный люд, можете быть уверены – обязательно произойдет нечто, что потом воспоют в стихах.
А вот что не любил бард, так это предпраздничную суету, когда слуги мельтешили пред глазами так, бегая туда-сюда, что иногда возникало сильное желание треснуть кого-нибудь, да от души. В последнее время Талиесин стал немного нервным, а все потому, что у него никак не получалось закончить одну балладу о последнем турнире. Да к тому же его часто отвлекали, что еще больше раздражало поэта, который терпеть не мог, когда дергают во время творческих терзаний. Сегодня утром  муза, казалось бы, смилостивилась над бардом, но эта беготня рыцарей и слуг по замку мешало сосредоточиться на творческом процессе, и в итоге пришлось отложить работу над балладой. И все утро он ходил мрачнее тучи, стараясь не попадаться на глаза даже ее величеству. Но стоило им покинуть замок, и настроение барда стало стремительно улучшаться, и вскоре он даже начал комментировать происходящее вокруг, естественно, в стихах.
О, как посмел ты, рыцарь своенравный,
Коснуться сердца дикой розы!
Закончишь дни свои бесславно,
И о тебе прольются слезы…
Вот так закончил Талиесин свой последний стих, и сам удивился. Ведь изначально там были совсем другие строчки, почему он изменил их сейчас, бард не знал. Такое случалось редко, и юноша пока не мог объяснить этот феномен.
Закончив читать, Талиесин, лихо гарцуя рядом с королевой,  проводил взглядом птиц, и воскликнул:
- Даже пернатые создания радуются сегодняшнему дню! Вы только взгляните на них, ваше величество! Зима не только людям надоела.

Кортеж королевы быстро и без происшествий доехал до Камня фей, который окружали заросли боярышника. Поляна покрытая ярко-зеленой весенней травой и редкими пятнышками первых цветов, окруженная цветущим кустарником, должна была приютить их сегодня. Казалось в Британии не было сейчас места краше этого. Гвиневера с упоением вдыхала весенний воздух, напоенный ароматом цветов, вокруг то и дело слышалось восторженное аханье дам, похвалы весне, боярышнику и празднеству.
Пока слуги доставали припасы и раскладывали покрывала и подушки для смягчения сидения на земле, королева не торопясь прошлась по поляне, выбросив из головы все мысли и просто наслаждаясь весной и природой, предвкушая праздник. Прежде чем устроиться на своем возвышении из подушек, она сорвала белый цветочек боярышника и воткнула в свои темные волосы. Сегодня на ней практически не было драгоценностей, кроме пары колец, и нежный цветок с успехом заменил самые изысканные украшения.
По знаку королевы все заняли свои места и слуги разнесли чаши с вином. Гвиневера пригубила лучший напиток из тех, что можно было достать в Британии, и с улыбкой сказала:
- Весна - время жить и веселиться, а какое веселье без песен? Играйте!
Талиесин умудрился куда-то запропаститься, но королеве не хотелось тратить время на его поиски. Наверняка сидит где-нибудь под кустом боярышника и в приступе внезапного вдохновения сочиняет оду лепесткам. Сочинит и вернется, куда денется. А пока слух королевы будут услаждать ее дамы, тоже весьма искусные в игре на лютне и арфе. Придворные, тоже заметившие отсутствие барда, расчехлили инструменты и заиграли. Одна из девушек, обладавшая чудесным голосом и за это прозванная Гвиневерой Соловушек, запела слезливую балладу. Под звуки музыки слуги принялись разносить еду, привезенную из замка.
Это произошло внезапно. Они выросли как будто из под земли, полтора десятка воинов с закрытыми лицами, и в мгновение ока свита королевы была окружена. Они действовали быстро и профессионально, не щадя ни мальчишек-пажей, ни слуг, ни дам. Они знали, что им нужно и взяли, просто взяли это.
Гвиневера с ужасом смотрела на быструю и жестокую расправу над своим отрядом. Первыми пали рыцари в зеленых плащах, они попытались защитить свою королеву, но ничего не смогли противопоставить опытным воинам. Дальше пришла очередь пажей и слуг. Бедные дети пытались спастись бегством, но куда пешему уйти от конного? Внезапно Гвиневера осознала, что помнит имя каждого убитого, ведь эти люди окружали ее уже больше года, они обслуживали ее, развлекали, жили с ней бок о бок. Вон тот мальчишка, Элиас, еще вчера рассмешил королеву, рассказав потешную историю про торговку на базаре, а сейчас он упал, получив удар копытом в голову. Воину даже не понадобилось пачкать меч. А у той пожилой служанки, Этны, внук в оруженосцах. Она так им гордилась и всегда приберегала для него вкусные кусочки с кухни. Больше не есть ему бабушкиной стряпни.
Гвиневера смотрела и не могла пошевелиться от ужаса. Она не могла ни закричать, ни отвести глаз от трупов, еще мгновение назад бывших людьми, которые жили, думали, мечтали, любили. Поэтому королева не заметила, как один из воинов отдал другим приказ, показав на нее. Только вдруг закричали дамы, сбежавшиеся к Гвиневере. Вот только госпожа больше не могла их защитить. Она вообще больше ничего не могла, только стоять и смотреть как падают одна за другой подруги и наперсницы, умирая у самых ее ног. Кровь залила подол платья, превратив его из зеленого в бурое. Соловушке рассекли горло и у Гвиневеры мелькнула безумная мысль: "Зачем по шее? Она ведь так гордится талантом пения." Последней умерла девушка по имени Розвин, она бросилась на грудь королеве, не то пытаясь защитить, не то ища спасения. Воин в маске грубо схватил ее за волосы, отрывая от госпожи, и рассек юное тело мечом. Кровь брызнула Гвиневере на лицо и та автоматически вытерла ее рукой. При этом цветок боярышника выпал из прически королевы, упав прямо в лужу крови на теле Розвин. Гвиневера осталась одна.
Следующие несколько мгновений просто выпали из памяти потрясенной женщины. Кажется кто-то вел ее под руку, не грубо, но твердо в сторону от трупов. В любом случае, спустя небольшое время Гвиневера оказалась на другом конце поляны, в окружении вооруженных мужчин в масках, а перед ней стоял воин с открытым лицом и улыбался. Этого человека королева Камелота знала, он был одним из рыцарей и несколько раз приезжал на турниры. Вот только имя память никак не хотела подсказывать. Сознание вообще мечтало отключиться, чтобы не видеть, не помнить, не знать, уснуть, а проснувшись обнаружить, что это был просто сон. Вот только все произошло на самом деле и Гвиневера не обиралась давать своим... похитителям? убийцам?... радости видеть ее обморок. Она несколько раз глубоко вдохнула, заставляя сердце биться не так лихорадочно, а мозг прекратить паниковать и произнесла:
- Мне знакомо ваше лицо, сэр, но я не помню вашего имени. Что вам нужно?
Гвиневера старалась говорить твердо и властно, но насколько у нее получалось судить не могла. Тем не менее она держалась изо всех сил, сохраняя достоинство, ведь чтобы с ней не случилось, пока она жива она - королева Камелота и всей Британии, а значит и вести себя должна соответствующе.

Отредактировано Гвиневера (2015-05-10 09:58:15)

- А она смелая! - Малагант усмехнулся углом рта и указал товарищам на королеву. - Но глупая. Забирайте ее.
Королеву подхватили под локти и тут же связали руки кожаным ремнем. Кто-то накинул ей на плечи заранее припасенный плащ с капюшоном, а в рот королеве весьма нелюбезно засунули комок корпии и перевязали шелковым шарфом, который тут же сняли с одной из убитых придворных дам. Снаряженную таким образом Гвиневеру передали Малаганту, и он пристроил ее у себя на коленях, уложив головой на плечо. Лицо женщины скрывал капюшон, широкие складки плаща полностью закрывали связанные руки и зеленое платье. Поглядеть со стороны - рыцарь едет с прекрасной дамой, которая утомилась в пути и склонила голову на плечо защитника.
- Ведите себя примерно, моя дорогая красавица, - сказал Малагант, - и останетесь в добром здравии и с ненарушенной честью. А будете глупить - тогда не сердитесь.
Последние слова он произнес, погладив Гвиневеру по груди, чем немало насмешил своих соратников.
Один из нападавших достал нож и отрезал от подола королевы порядочный лоскут ткани, выбрав, где вышивка была побогаче. Сняв и забросив в кусты маски, Малагант с двумя спутниками поехали на юго-запад, а остальные - подчистив следы на поляне, взяли путь на северо-восток. К слову сказать, копыта коней Малаганта и его спутников были обмотаны ветошью, чтобы не оставляли следов. К тому же, один из всадников постоянно отставал и направлял коня то вправо, то влево от основного пути, запутывая возможных преследователей.
Гнали коней безжалостно, и к вечеру успели добраться до установленного места - небольшого озера с водопадом в глубине буковой рощи. Тут ждали еще четыре человека, державшие смену коней и пищу.
- Немного отдохнем - и в дорогу, - приказал Малагант.
Он сбросил Гвиневеру на руки подбежавшим воинам и спешился сам.
- Развяжите ее, и кляп вытащите, - он перебросил фляжку с водой. - Дайте напиться. Она нам нужна живая, а не отправленная на небеса.
Размяв затекшие члены, Малагант отрезал толстый ломоть хлеба и овечьего сыра, положил одно на другое и протянул Гвиневере, которую временно разрешили от пут.
- Поешьте, королева. Нам ехать еще до утра. Надо подкрепить силы.

Она повела себя весьма разумно - выпила воды и съела хлеб с сыром, хотя наверняка не была привычна к крестьянской еде. И не задавала никаких вопросов. И слез не проливала. И не грозила могущественным мужем. Малагант вспомнил, как она стояла посреди окровавленных тел и смотрела ему в глаза - прямо, смело, как и положено смотреть королевам. В душе его шевельнулось что-то вроде уважения. Надо думать, она и в самом деле достойная женщина, хотя и вышла замуж за самозванца. В какой-то момент он пожалел ее. Едва ли у нее будет возможность остаться живой, когда эта история закончится.
Он тут же отбросил подобные мысли. Не его дело - жалеть и рассуждать, кто достоин уважения, а кто нет. Есть поручение, есть план. А все остальное - не очень важно.
Достав крепкую веревку, он обвязал ее вокруг талии Гвиневеры, действуя без особой нежности и почтения. Проверил, крепок ли узел.
- До кустов и обратно, - сказал он. - А если леди королева не появится здесь, когда я досчитаю до ста два раза, я сделаю так, - он потянул за веревку, заставляя Гвиневеру беспомощно завалиться прямо ему на руки. - И верну вас сюда, даже если придется тащить вашу красоту волоком.

Подергав веревку, Малагант приготовился ждать, но недолго. Впрочем, королева вновь показала себя разумной девочкой - появилась почти сразу. Вот только... Ее волосы. Малагант готов был поклясться, что раньше они были уложены в прическу. И украшены.
- Где ваша лента, леди королева? - спросил он, и голос его не предвещал ничего хорошего. - Обыщите кусты, - велел он спутникам. - Наверняка, она сбросила ее где-нибудь.
Ругаясь вполголоса, похитители нырнули в заросли жимолости. Было уже темно, и искать в ночном лесу какую-то ленту - не самое лучшее занятие.
Малагант смотрел на Гвиневеру изучающе. Губы его кривились в усмешке, но пока он молчал. С рассыпавшимися волосами королева утратила свою грозную красоту и казалась отчаянно юной. Луна взошла над озером, и осветила ее черты - правильные, тонкие, словно вырезанные серебряным резцом.
Раздался негромкий свист, и подручные вернулись. Один из них протянул предводителю золотую ленту:
- Висела на ветках.
Малагант пропустил блестящую ткань между пальцев.
- Значит, надеетесь, что кто-то бросится спасать вас? Оставили знак своему рыцарю? Так, леди королева? А ведь я предупреждал...
Коротко замахнувшись, он отвесил Гвиневере крепкую пощечину.
- Это для начала. Если осмелитесь повторить подобное, одной пощечиной не обойдемся. Дайте мешок.
Когда приказание выполнили, Малагант сорвал с головы королевы оставшиеся ленты и сунул их в мешок. Этого ему показалось мало, и он оторвал ленты с горловины платья. Следом последовали кольца и ленты, которыми были украшены рукава.
- Серьги снимите сами. Боюсь, оторву вместе с ушками.
Он подставил мешок, ожидая, когда Гвиневера бросит туда последние украшения.

- Вот и замечательно, - Малагант спрятал мешок с королевскими украшениями в седельную сумку и набросил на плечи Гвиневеры уже знакомый ей плащ. - Мы будем ехать всю ночь, местность тут почти безлюдная, так что не вижу необходимости вас связывать. Но если это милое личико, - он взял Гвиневеру двумя пальцами под подбородок, заставляя поднять голову, - выглянет из капюшона, а этот алый ротик издаст хотя бы звук... Вы знаете, что я церемониться не стану. Рука у меня тяжелая, а мне не хотелось бы свернуть вам челюсть. Думаю, что и вам хочется этого меньше всего.
Решив, что с воспитательной речью покончено, Малагант вскочил в седло нового коня и не глядя подхватил пленницу, которую ему подали, развязав перед этим веревку на талии.
- Вы легче птички, - сказал северянин, проверяя, надежно ли капюшон скрывает лицо королевы, - но все равно будете мне должны за отдавленные... хм... колени.
Шутку предводителя поддержали сдержанным смехом. Двое сопровождающих вскочили в седло и направили коней следом за Малагантом, остальные принялись заметать следы на месте стоянки, а потом повели коней в поводу к юго-востоку.
Теперь похитители не торопили коней - ехали, больше, шагом, следуя по еле заметной в темноте тропинке, а иногда и вовсе без нее. Дорогу все трое знали хорошо, еще и успевали делать хитрые петли, чтобы запутать следы, хотя Малагант считал, что это лишнее. Едва ли кто-то догадается добраться сюда. Тем более, если этот молокосос хорошо сделал порученное ему дело.

Малагант опешил, когда пленница обмякла в его руках и схватилась за горло, словно ее душили невидимые призраки. Натянув поводья, он принудил коня остановиться и скинул капюшон с головы королевы, чтобы посмотреть ей в лицо.
- Что с ней? - он зло шикнул спутникам, недовольный неожиданной остановкой. Кажется, никто не говорил, что королева больна падучей или еще какой болезнью. Но, сказать по-правде, никто этого и не выспрашивал. А умирать ей сейчас никак нельзя. она еще не сделала свое дело.
Держа на руках тело, показавшееся ему безжизненным, Малагант спрыгнул с коня и в два шага оказался на берегу озера. Уложив Гвиневеру на траву, он распустил завязки плаща и надорвал ворот зеленого платья.
- Воды! Скорее воды, бестолочи!  - прикрикнул он, а сам склонился ухом к точеному личику, пытаясь услышать дыхание. - Да что с ней такое?!
принесли воды в горсти и плеснули королеве в лицо. Живчик на шее бился, а значит, пленница была жива. Малагант задержал руку на перламутровой шее несколько дольше, чем требовалось. Просто показалось, что его огрубевшие пальцы коснулись шелковой ткани. Наверное, такая кожа у ангелов, про которых священники рассказывают сказки.
- Что будем делать, остановимся на ночь?
Малагант молчал, обдумывая, как поступить. Потом процедил сквозь зубы.
- Нет. Едем дальше. Мы не можем задержаться в пути. Нас ждут в замке. Если она помрет, то какая разница - где. Здесь ли или по дороге. Мы должны сделать все, как приказано. А каков будет результат - не наша забота.
И склонившись к королеве, он добавил:
- Эй, миледи, если не очнетесь, то придется везти вас, как драгоценную поклажу. А лежать поперек седла - это не то что скакать на мне верхом.

Разумеется, как куль драгоценную поклажу никто везти не собирался. Досадуя на странный недуг, поразивший королеву, Малагант кое-как устроился в седле с бесчувственной поклажей наперевес. Приходилось не только править лошадью в темноте, но и держать женщину, которая так и норовила улететь вниз головой на дорогу.
Это их сильно задержало в пути, и они чуть не прозевали прилив. Кони прошли по узкой тропе до ворот замка, когда вода прибыла уже на две пяди.
Их ждали, ворота распахнули сразу, а едва всадники оказались внутри, закрыли створки деревянными ступорами, окованными железом, да еще привалили мешки с песком для устойчивости.
Малагант с облегчением передал королеву на руки слугам. Тут же позвали лекаря и хозяйку замка.
- А где лорд? - осведомился Малагант, зачерпывая в колодце воды, чтобы напиться.
- Уехал по поручению короля, - ответили ему.
От колодезной воды заломило зубы, но Малагант напился вдосталь, с чувством человека, выполнившего свой долг. Король будет искать похищенную пташку по всей Британии, не подозревая, что клетка спрятана у него под боком.
- Где хозяйка? - спросил северянин, делая знак своим людям следовать за ним. - Мы хотим есть и спать. Надо отдохнуть. Вдруг сражение, а мы уставшие.
Он безошибочно находил путь по запутанным коридорам замка. Замок был построен на месте древнего римского святилища. Огромные колонны и арки, словно созданные волшебством, удерживавшиеся в воздухе без опоры, придавали замку величественный вид. Но снаружи вся эта красота и величественность была облицована грубо тесанными камнями и промазана глиняным раствором.

Уезжая, Бриан предупредил супругу, что к ним приедут гости. И приказал проследить, чтобы были готовы комнаты для приема этих гостей. Иоланта не стала расспрашивать его о том, кто будут эти гости. Она уже по опыту знала, что чем меньше задает супругу вопросов, тем меньше шансов услышать от него какую-нибудь грубость. Поэтому женщина кивнула и молча проводила его взглядом. Если бы кто-нибудь предупредил ее раньше, насколько это скучно и уныло - быть замужем, она ни за что не вышла бы замуж. Но, видимо, поэтому юным девушкам никогда и не рассказывают о подробностях семейной жизни, иначе все бы остались старыми девами.
Сразу после венчания жизнь казалась сказкой. Пару недель. А потом постепенно появлялись заботы - нудные, ежедневные заботы, и вдруг однажды она обнаружила, что ей отведена вовсе не роль жены, а какой-то главной служанки, которая следит за остальными служанками, которые, в свою очередь, обязаны делать все, чтоб господину было хорошо и уютно дома. Какое-то время эта роль ей даже нравилась. Но потом в ее жизнь прочно вошла скука. Изо дня в день одно и то же... Бриан вел какую-то свою, недоступную ей жизнь, и обращал внимание на Иоланту только тогда, когда ему было что-то нужно. Чаще всего - чтобы поругать за то, что она плохо ведет хозяйство.
Иоланта от скуки пробовала заняться рукоделием - но оно требовало усидчивости и времени, а ни того, ни другого у нее не было.
Немного счастливее она становилась, когда он уезжал. Тогда весь замок принадлежал ей, и она могла делать что угодно. Но продолжала по инерции делать то, что делала бы при нем.
Вот и сейчас он уехал,  а она заторопилась в комнату, чтобы еще раз посмотреть, все ли готово, и надавать приказаний.
Гости прибыли поздно вечером, почти ночью. Она услышала, как они въехали во двор, и решила спуститься к ним навстречу. Раз Бриан уехал, нужно ей гостей принимать.
Она шла по коридору, когда ей навстречу вышла довольно многочисленная процессия. Вот, значит, что за гости у ее супруга...
Идущий впереди рыцарь сделал несколько шагов, и оказался в дрожащем круге света факела. Иоланта вздрогнула. Она ведь уже встречала этого человека совсем недавно, он приезжал зачем-то к Бриану. Тогда она и узнала его имя. Малагант. В нем было что-то невероятно притягательное, на него хотелось смотреть, не отрывая глаз...  Иоланта напомнила себе, что она - замужняя леди, и что не пристало ей разглядывать посторонних мужчин, пусть они будут хоть самыми красивыми в мире. Женщина опустила глаза и произнесла вполголоса:
- Добро пожаловать в наш замок, сэр Малагант, и вы, благородные рыцари. Сейчас вам покажут ваши комнаты, где вы сможете отдохнуть, пока слуги накрывают на стол.
Больше она не смогла поднять на него взгляд, хоть ей и очень этого хотелось...

Иоланта удивленно глянула на Малаганта. Дама... это было неожиданно. К Бриану часто приезжали какие-то гости, но это всегда были рыцари. А вот теперь какая-то дама. К тому же больная. Да еще и входить к ней нельзя. Иоланте очень хотелось спросить - почему, но она слишком хорошо знала, что такие расспросы ей только навредят.
- Меня не предупредили, сэр Малагант, что среди вас будет дама. В таком случае, я размещу ее отдельно, в комнате в восточной башне. И немедленно отправлю к ней нашего лекаря.
Легкий шорох за спиной подсказал Иоланте, что шустрые служанки уже нагнали ее и горят от нетерпения проводить рыцарей. Она слегка вздохнула. Несмотря на все ее строгие предупреждения, то одна, то другая служанка периодически округлялась в талии до такой степени, что ее приходилось срочно выдавать замуж. Можно не сомневаться, что после этого визита произойдет нечто подобное. Слишком уж много собралось здесь рыцарей.
- Мои служанки покажут вам ваши комнаты и принесут все, что вам может понадобиться. Отдохните с дороги, освежитесь - и вас будет ждать ужин в большом зале.
Все так же не поднимая глаз, Иоланта отступила в сторону, обозначив таким образом конец их разговора и показывая, что рыцари могут идти. А сама Иоланта заторопилась на кухню. Нужно проследить, чтобы еды было вдоволь - особенно мяса. Гостей много, нельзя, чтобы кто-то встал из-за стола голодным...
Заглянув во все котлы и кастрюли, придирчиво осмотрев молодого кабанчика, который вертелся на вертеле над огнем, раздав необходимые указания служанкам, она отправилась в зал - проследить за тем, как будут накрывать на стол.

Очень хотелось подольше поваляться в горячей ванне, но дело прежде всего. Но прежде дела необходимо было поесть. В трапезном зале было жарко натоплено, и это было славно. Под каменные своды замка еще не проникло весеннее тепло. Усевшись за стол, Малагант отдал должное еде, не дожидаясь своих спутников. Угощали, в основном, рыбой. Оно и понятно - на берегу моря. Но была и дичь, весьма вкусно зажаренная на открытом огне, сдобренная душистыми травами и щедро залитая маслом.
- Принесите перья, чернила и тонкий пергамент, - приказал Малагант, торопливо дожевывая кусок. - И скажите хозяйке, что я поднимусь к даме. Пусть никто нас не беспокоит.
Когда принесли то, что требовал, Малагант вытер руки о колени и посмотрел пергамент на просвет. Он был и впрямь тонкий, такой, как надо. Пригвоздив пергамент к столешнице ножом, Малагант выкроил кусок размером с две ладони, и остался собой весьма доволен.
Как и договаривались, королеву поместили в комнате под самой крышей. Идти туда требовалось по витой лестнице, такой узкой, что двое человек с трудом бы разминулись. И это хорошо, на случай, если придется обороняться до последнего. Комнату охраняли трое, один из них протянул северному рыцарю ключ.
- Останется у меня, - сказал Малагант, открывая замок и отодвигая засов. - Что сказал лекарь? Он был здесь?
Слова лекаря были переданы шепотом, и рыцарь криво усмехнулся, выслушав их.
Прикрыв за собой двери, он некоторое время насмешливо рассматривал Гвиневеру, а потом положил на подоконник письменные принадлежности и поманил женщину пальцем:
- Сейчас я продиктую вам кое-что, а вы это запишите. И если увижу, что хоть одна буква написана не так, или поставлена хоть одна клякса, вам придется весьма сильно об этом пожалеть.

Нечто такое Малагант и предполагал. Можно было догадаться, что королева не будет дрожать от страха, как овечий хвост. Достаточно было одного взгляда, которым она его наградила. Ну что ж. Теперь стоило проверить, на сколько хватит ее упрямства.
- Я ведь предупреждал, - сказал Малагант почти добродушно.
Оставив письменные принадлежности на подоконнике, он подошел к пленнице и в мгновение ока придавил ее к столу, больно ткнув в столешницу лицом и заставив вывернуть правую руку. Уперев локоть королеве между лопаток, он погладил нежную ладошку и тонкие женские пальцы, а потом снял с пояса нож.
- Если вы отказываетесь написать пару слов своему супругу, - сказал северянин, - то стало быть, пальчики вам без надобности. Что ж, ваша правда, супруг скорее поверит полученному в подарок пальчику любимой жены, чем письму, которое и подделать можно. Пожалуй... - он примерился ножом, отмеряя две фаланги безымянного пальца, - он сразу узнает ваш белый пальчик и отполированный ноготок. А если не узнает, то придется отрезать вам еще пару пальцев, а может, выколоть глаз. Я бы сразу начал с глаза, но это весьма болезненная процедура, как бы не началось загноение, а вы нам еще нужны живой и относительно здоровой...

- Тогда так и сделаем, - совершенно спокойно Малагант надавил на нож, и белая плоть разошлась под лезвием, сразу набухнув кровью.
Не слишком торопясь, северный рыцарь всего лишь надсек кожу на руке королевы, надеясь, что это сделает женщину гораздо сговорчивее. Одно дело геройствовать, когда тебе только грозятся, а другое - когда ты видишь и чувствуешь, как начинают терзать твое собственное тело.
Хотя, несомненно, королева заслуживала уважения. Находясь в плену, окруженная лишь врагами, она еще пыталась сопротивляться. Правда, толку от этого сопротивления было мало, чего она еще по своему женскому скудоумию не поняла. Но время все исправит.
- Не трепыхайтесь, ваше величество, - сказал Малагант насмешливо. - А то рука дрогнет и я отхвачу больше, чем рассчитывал.