Грустной была картина, которую Рахим наблюдал с пригорка на выезде из Халькома - южного британского порта, где ему так везло с торговлей и интересными встречами в прошлые годы, и так не повезло в этом. Перед тем, как траурная кавалькада повернула на дорогу в горную долину, Аль-Башир остановил коня и посмотрел назад. "Никогда не оглядывайся назад, в прошлое, - учил его когда-то купец-наставник Мустафа Хала-ад-Дин. - Кроме маленьких радостей, ты увидишь многие скорби, обиды, смерти. Смотри всегда вперед и помни только о важном и хорошем. В прошлом задерживаются только те, кто имеет там камни, полные сотворенного зла. Если ты не творил зла, то мелкие проступки и неприятности лучше совсем забыть. И смотреть только вперед. Прошлого не вернуть, и многого в нем не исправить, так зачем жалеть об этом? Поэтому никогда не оглядывайся. Особенно, когда ты на чужбине, в далеком плавании". Но сейчас Рахим оглянулся.

С пригорка открывался обширный вид на припортовый городок Хальком, такой же серый, неопрятный и пасмурный, как небеса над ним с рваными тучами. Ниже, в серой же утренней дымке расстилался порт, утыканный веретенами пришвартованных судов. А уже дальше, в таком же сером море Аль-Башир увидел три своих багалы - легких быстрых кордовских корабля из ливанского кедра. Они покидали порт, и на одном уже подняли двойные треугольные дау-паруса, похожие на два сложенных крыла птицы. Две из багал отправятся домой, в теплые иберийские земли - в их зеленые поля, цветущие круглый год сады, воздушные ажурные города, окруженные глиняными мазанками крестьян и ремесленников. Одна отправилась в другой небольшой порт на южном побережье Британии, где будет ждать Рахима три месяца. Мавр оставил достаточно средств своим матросам, чтобы хватило на закупку припасов для длительной стоянки и последующего путешествия домой. Независимо от того, вернется он на борт или нет. Если нет, то его жена Атхир станет владелицей трех торговых судов. Если она найдет толкового капитана, то эти багалы еще не один год будут летать по волнам разных морей под флагами Кордовского халифата и штандартами семьи Аль-Башир. Либо она продаст их, чтобы обеспечить достойное содержание четверым детям. "Бассима и Муса уже так подросли, - подумал Рахим, мысленно обращаясь к жене и детям, которых видел в последний раз полгода назад. - Но Фуад и Тазим еще совсем малы. Атхир потребуются средства, чтобы вырастить их без отца. Да поможет вам Аллах и убережет от беды и нищеты. Видит Бог, я не хотел вас покидать".

Смотреть на свои корабли Рахиму стало невыносимо, и он отвернулся к серым хмурым горам, в которые лежал его путь, поежившись от сырого стылого ветра. Он здесь всегда такой пронизывающий, даже летом. Легкий арабский жеребец по кличке Рамади легко догнал похоронную компанию, отъехавшую уже от места, где мавр остановился, чтобы осмотреться. И больше он не оглядывался.

Путешествие длилось много дней, и Рахим знакомился со страной, которой до этого касался только на ее южном краешке. Да разок съездил в Камелот два года назад, чтобы преподнести дары здешним правителям. Больше он ничего здесь раньше не видел. И тут судьба предоставила ему возможность проехать почти всю Британию, сделав петлю вокруг морского залива, разрезающего ее с запада. Пусть мысли и перспективы у Аль-Башира были невеселыми, но он все равно с интересом смотрел вокруг, наблюдал за людьми. И в какой-то момент даже, кажется, начал любоваться отдельными клочками этого холодного неприветливого острова. Да, был тут свой неповторимый колорит, который человеку, привыкшему к ярким краскам юга, сначала оказался незаметен. Или просто близость смерти так обострила чувства?..

Спутники Рахима не угрожали ему, хотя имели тысячу и один удачный момент, чтобы разделаться с мавром. Они были молчаливы и хмуры, в разговоры с Аль-Баширом почти не вступали, разве что только по делу. Да и сами почти не болтали между собой в пути. Так долго Рахим, кажется, никогда не молчал, даже учитывая, что он и до этого не был особо разговорчивым. Временами возникало ощущение, будто у него мышцы лица и рта уже закоснели, и даже просто размыкать и смыкать челюсти становилось трудно. Зато отсутствие необходимости поддерживать с кем-то беседы предоставило мавру возможность думать о своем. Он вообще глубоко ушел в себя, морально готовясь к смерти. Отдаляя от себя сиюминутное и наполняясь вечным. Он все время чувствовал себя чужим здесь. Но проходили дни, и это чувство потеряло остроту. Он оставался чужаком, однако это перестало его как-то задевать и беспокоить. Если поначалу  в городках и деревнях, которые проезжал траурный конвой, мавр очень неловко себя чувствовал из-за того, что на него все местные постоянно пялились, то вскоре он уже перестал обращать на это внимание, окружив себя воображаемой стеной, которая давала ему иллюзию покоя и защиты. Совершать намаз Аль-Башир старался уединенно, если это было возможно. Спутники посматривали на него, но не мешали.

Один раз он все же смог убедиться в милосердии слуг убитого лорда Алистера. Правда, своеобразного и скупого, но все-таки... Рахим простыл в пути. Крепко простыл. Закалка морскими ветрами и хорошая одежда не уберегли его от здешних снующих меж холмами и горами сквозняков.  Днем иногда выглядывало солнце и заставляло раздеваться, но, чуть набегала тучка, как тут же воздух пронизывали ледяные коварные ветерки. Аборигенам все эти испытания не причиняли никаких неудобств, зато мавру пришлось несладко. Услышав надсадный кашель Рахима, который тот пытался, но не мог сдержать, вечером перед ночевкой один из спутников принес ему горячего вина в кружке и жирный бульон с мясом, сваренный из подстреленной по пути местной дикой козы. До этого к нему даже не подходили, предоставляя самому себе, и в придорожных харчевнях он сам договаривался о припасах. И питался все время отдельно. После долгой изоляции и демонстративного отчуждения Аль-Башир был удивлен и несказанно тронут вниманием к себе. Хотя ему просто молча сунули подношения, сказав только: "Выпей и съешь". От вина Рахим категорически отказался, хотя человек трижды настойчиво совал ему в руки кружку, а бульон и мясо принял. С трудом затолкал в себя пару глотков безвкусного варева, понял, что у его спутников нет соли и специй. Достал немного своих и передал людям, предложив добавить в похлебку. Они приняли молча, просто кивнув. И сделали свою похлебку вкуснее. А Рахиму было приятно, что он не остался у них в долгу. Знал бы о том, что у них нет столь необходимых вещей, дал бы раньше. 

Часть бульона с мясом, уже подсоленного и заправленного ароматными травами, он съел, хотя аппетита не было никакого. Но толку от такого лечения было немного, особенно при ночевках посреди каменных холмов. И тогда старший из слуг объявил долгий привал в одной из крошечных деревенек на берегу неизвестной мавру реки. Там его определили в какую-то избенку, оставив на попечение двух крестьянок почтенного возраста. Остановился кортеж вовремя, потому что буквально на следующий день Рахиму стало совсем худо. Наверно, старший из слуг предвидел это, слушая кашель чужестранца. Несколько дней было потеряно, пока Рахим приходил в себя, горя и обливаясь потом на жесткой нечистой постели в крохотном домике. Женщины хлопотали над ним, натирали чем-то вонючим, что-то жгли в печке, отчего страшно драло горло, бормотали нечто непонятное над ним, размахивая старыми костями животных, обрызгивая водой или осыпая сухой травой. Мавр был в таком состоянии, что ему было совершенно наплевать, что они творили, просто было плохо. Один раз тетки, воспользовавшись "никаким" состоянием гостя, залили-таки в него крепкий смрадный самогон, отчего тот хотел их убить, но просто сил не было. Он выблевал эту мерзость на пол, пообещав зарубить чертовых баб, если они такое вздумают еще раз проделать. Но быстро поплыл даже от той крошечной дозы алкоголя, которая все же попала в него. И тогда первый раз за три дня нормально уснул.

Раз в день заходил старший слуга лорда Алистера, подолгу молча глядя на Рахима. Потом просто уходил. Все слуги лорда вообще каждый день пили, не просыхая, судя по шуму в деревне и огненному выхлопу изо рта старшего во время визитов к постели больного. На пятый день он не ушел, а привел товарищей, которые бесцеремонно схватили чужака и вытащили из избы. Он плохо понимал, что происходит, потому что у него был жар, отнимавший разум и волю. Но вскоре понял, когда "добрые люди" принесли его на берег реки, сняли пропотевшую одежду и просто сунули нагишом в воду. Она была ледяная!!! Мужики молча придержали там орущего мавра, у которого глаза вылезли, потом вытащили и тут же завернули в какую-то вонючую меховую шкуру. Таких острых ощущений Рахим никогда не переживал, и не понимал, зачем  это с ним сделали. Он еле пережил тот адский озноб, когда его вернули на кровать в избе, оставив отлеживаться в той же шкуре. Две тетки опять начали что-то бормотать и ходить кругами рядом с постелью, но Рахиму было не до них. Потом ему принесли очень горячего бульона, заставив выпить, обжигаясь. Он уже все покорно делал, лишь бы от него отстали. Рахим уже был уверен, что теперь ему точно конец.

Но, видимо, пили спутники Аль-Башира за его здоровье, потому что мавр вдруг пошел на поправку. Жар спал, вернулся нормальный сон и аппетит. Рахим снова начал совершать намаз, потребовав, чтобы ему принесли чашу для омовений и молельный коврик из багажа. Он многократно просил Аллаха о прощении за то, что не мог молиться все эти дни. Тетки уже не смотрели на него хмуро, а даже улыбаться начали. Когда через пару дней старший слуга снова зашел посмотреть на мавра, тот спросил его:
- Откуда ты знал, что я не умру после той ледяной купели?
- Я не знал, - был ответ. - Ты подыхал, и мы решили использовать это средство.
- Ну, спасибо, - рассмеялся Аль-Башир такой прямоте и простоте. - Большое спасибо вам
Мужик пожал плечом.
- Мы просто хотим довезти тебя живым, - хмуро сказал он и вышел.
Как-то сразу все опять встало на свои места после его слов...

Через день Рахим, вымывшись и приведя себя в порядок, предложил продолжить путь. Хотя он чувствовал себя еще ослабевшим, но уже вполне здоровым. Как оказалось, одежду его постирали, а коня поили и кормили, но не чистили. Чем он сам занялся перед отъездом, угостив своего застоявшегося скакуна сахаром и изюмом. После этого Аль-Башир сердечно поблагодарил женщин, которые за ним ухаживали и отсыпал им десятка три серебряных дирхемов в награду за труды. Но они отказались и, кажется были оскорблены его предложением.
- Нельзя платить деньгами за колдовство, - пояснил ему ситуацию один из слуг.
- За колдовство? - удивился мавр. - Вы серьезно?
Да, с ним говорили серьезно. Самогон, сухая трава, прыжки у постели с костями, вонючий дым из печи и ледяное купание, оказывается, тут называли колдовством. Хотя насчет последнего у Рахима все же закрались сомнения, так как  он был уверен, что после такого больные выжить просто не могут.
- А чем можно платить за колдовство? - стараясь не рассмеяться, спросил он у спутника.
- Подарками, которые понравятся колдуньям, - подсказал тот.

Рахим задумался. Он вез много того, что может понравиться женщинам. И если он немного возьмет из даров семье умершего, то это не страшно. Распаковав некоторые тюки, Аль-Башир преподнес двум сумасшедшим теткам по нитке бус из огненных агатов, по два больших куска золотой парчи и китайского шелка, дополнив это половиной запаса специй. И его дары были благосклонно приняты. Конечно, каким-то служанкам, которые ухаживали бы за Рахимом где-то в порту, он заплатил гораздо меньше - максимум по пять дирхемов. И то были бы счастливы, серебро имеет ценность везде. Но тут, вдали от цивилизации, черт знает где, забота этих женщин была просто неоценима для мавра. На прощанье они его вдруг кинулись целовать, и что-то пошептали напоследок, совершая пассы руками.
- Ты больше не заболеешь в дороге, - пообещала одна из них.
- Я могу узнать хотя бы ваши имена, чтобы поминать вас в благодарных молитвах Всевышнему? - спросил Аль-Башир.
А тетки довольно грубо расхохотались, как будто чужестранец сморозил несусветную глупость, повернулись и ушли, прихватив дареные вещички. Больше их Рахим не видел перед отъездом. Походив вокруг ящика с мертвецом, он не услышал дурных запахов, и надеялся, что с тело еще продержится в относительной свежести какое-то время.

Потеряв больше недели из-за болезни мавра, траурный кортеж снова двинулся в путь. И "колдунья" была права: Рахим больше не болел. Но дико устал от долгого пути. Когда старший из слуг сообщил, что скоро они будут в Кар Свос, у Рахима даже трепета какого-то не появилось, хотя ему казалось, что его охватит страх перед скорой расправой, и придется с ним бороться, чтобы сохранить лицо. Сейчас ему надо было бороться за то, чтобы хоть стоять прямо перед хозяевами благородного дома с одеревеневшими мышцами ног и отбитой об седло задницей. Кортеж проехал по селению, окружавшему какое-то оборонительное сооружение в три этажа с соломенной крышей. Но Рахим не увидел замка. Он завертел головой, однако даже близко ничего похожего на дворец не заметил.
- А где замок? - спросил он одного из спутников.
- Перед тобой, - ответил тот, кивнув на серую "коробку" из крупных камней, которую Рахим принял за какой-то объект военного назначения.
Но для замка он был слишком мал, груб и убог. Ни в какое сравнение это сооружение не шло с легкими воздушными мавританскими домами зажиточных людей или внушительными крепостями франков. Похоже, лорд Алистер был не настолько богат, насколько громко звучал его титул. Но на ситуацию это не влияло... Повозка с ящиком, всадники и четыре лошади, навьюченные тюками, проследовали во двор "замка" сквозь высокие тяжелые ворота. Взгляды людей здесь Рахим ловил на себе крайне недружелюбные, и вспомнил, как слуга за пару дней до приезда выпустил голубя с каким-то посланием. Наверно, сообщил о приближении кортежа и покойника. Аль-Башир вздохнул, давно уже приняв свою судьбу, и с облегчением слез с коня, благодарно похлопав его по шее. Рамади вместе с седоком выдержал тяготы пути, грубые и непривычные корма, холод и камни, не подведя ни разу. И тоже устал. Ну, может, тут с конем будут обращаться хорошо... Он же никого не убивал... Аль-Башир осмотрелся, стоя возле Рамади и поглаживая его по шее. Он ждал, когда кто-то из здешних хозяев или распорядителей в доме появится, чтобы решить его судьбу. Или просто предоставит комнату для отдыха. Спешились и слуги лорда Алистера, принявшись молча распрягать своих лошадей и снимать тюки с тех, что купил Аль-Башир в Халькоме. К повозке с телом никто не подходил. Жители замка стояли и молча смотрели на приехавших. И от этих взглядов, отсутствия какого-то действия и тишины напряжение висело в воздухе. Только звенела упряжь, снимаемая с лошадей, фыркали кони да кудахтали куры, бегающие по двору.

Отредактировано Рахим (2014-09-03 07:13:49)

Рахим, который среди множества людей во дворе сперва не выделял особо никого, увидел, что один из слуг лорда Алистера пошел на зов женщины в черном, стоящей в стороне вместе с несколькими всадниками. Рядом с ней была еще одна, одетая подобно ей. Рахим даже не связал в своей голове их одеяния с трауром, потому что в мусульманских странах цвета хидада* - белый и лиловый. И только потом вспомнил, что в Европе родные умершего одеваются в черное. Поглаживая шею Рамади, мавр увидел, как слуга поклонился пожилой женщине и между ними произошел короткий разговор, после которого во взглядах, устремленных на Аль-Башира, у старухи не осталось недоумения или любопытства. Она просто излучала в его сторону ненависть. И держалась не как служанка или простолюдинка, а именно как госпожа.

"Ну вот, началось", - подумал Рахим, вздохнул и, отпустив поводья своей лошади, направился через двор к группе людей, среди которых стояли две женщины в черном. На ногах как пудовые гири висели, с таким трудом давался каждый шаг. Но мавр приехал сюда, чтобы встретиться с родными убитого, поэтому оттягивать этот тяжкий момент не имело смысла. Остановившись в нескольких шагах от дам в черном, Рахим поклонился, прижав руку к груди, и думая в этот момент, что же им говорить... Наверное, правду...

- Мир вашему дому, госпожа, - обратился он к женщине почтенного возраста, резонно решив, что она тут главная. - Мое имя Джалал-ал-Дин Рахим ибн Джанах ибн Абу Бакр ибн Халид ибн Борсут Аль-Башир. Я подданный Кордовского халифата, большой страны далеко на юге под правлением великого халифа Умара Второго из рода Омейядов. Прибыл сюда, исполняя последнюю волю умершего лорда Алистера - доставить его тело на родину, присутствовать на похоронах и передать его родным кое-что по его просьбе. Я дал ему в том обет. И вот я здесь. Лорд Алистер находится на стоящей позади меня повозке...
Слова давались с трудом, Рахим даже приумолк на пару секунд. Но заставил себя продолжить, глядя в лицо пожилой женщины:
- Вынужден признаться, что это я являюсь причиной вашей скорби. И скорблю вместе с вами. Я не хотел никого убивать. Но так сложились обстоятельства. Я искренне сожалею о случившемся. Но, к моей великой печали, не могу повернуть время вспять и возвратить вам вашего... хозяина этого дома.

Рахим замялся, не зная, приходится лорд Алистер именно сыном старухе в черном, как он хотел сперва сказать. Но решил, что стоит использовать более обтекаемую формулировку. Устремленные на него тяжелые взгляды он всем телом чувствовал. Но знал, что через это придется пройти.
- Я не рассчитываю на прощение, но прошу его у вас, - продолжил он уже каким-то севшим от напряжения и волнения голосом. - И прошу позволить мне исполнить обет, данный мной умершему.
Рахим еще раз поклонился, положив руку на сердце, и выпрямился, обведя глазами группу людей перед собой в ожидании слов и решений хозяйки дома.

---------------------
*Хидад - траур в исламе, который буквально означает «запрещение, отказ». Связано с тем, что родным умершего приходится придерживаться в пору траура определенных правил и соблюдать множество запретов.

Отредактировано Рахим (2014-09-10 04:35:51)

Та остроглазая рыжая девушка, что пряталась за спиной старухи в черном, подошла к ней и заговорила, пока Мавр ждал решения Торина, не двигаясь с места. Он бросила на Рахима взгляд и вдруг улыбнулась. Как-то сочувственно, что ли... Аль-Башир даже опешил и несколько растерялся. У него тут могут быть сочувствующие? Или девушка просто из вежливости улыбнулась ему? Брови Аль-Башира вздрогнули от удивления на мгновение, и он хотел было ответить на улыбку, но как-то не получилось. Он решил, что не стоит ему сейчас тут публично улыбаться никому. Вряд ли это правильно поймут. Может, и посланная ему улыбка была совсем не такой, какой она ему показалась, и значила что-то другое...

Рахим отвлекся от рыжей девушки, когда заговорил Торин. И гора с плеч свалилась. Молодой хозяин земель объявил Рахима гостем! К такому великодушному заявлению мавр даже не был готов. По меркам арабов и мавров, это было равносильно дипломатической неприкосновенности. В здешних порядках Рахим не особенно хорошо разбирался, но статус гостя был высок и священен для всех народов, с которыми он контактировал. Осознав, какую великую щедрость души явил ему лорд, Аль-Башир просветлел лицом, с почтением и благодарностью поклонившись Торину. Примечание о том, что за "сэром Рахимом" надо присматривать, чтобы он не сбежал, заставило мавра опустить голову, чтобы скрыть горькую усмешку. Надо ли ему было ехать сюда, чтобы стремиться сбежать? Хотя, да, он хотел бы сбежать, едва выполнит обет. Интересно, лорд Торин это по его глазам прочел?..

Сразу во дворе несколько снялось общее напряжение, люди начали расходиться по своим делам, слуги окружили повозку с телом покойного Алистера, занявшись скорбными хлопотами. Два мрачных мужика приблизились к мавру, и он понял, что это его соглядатаи. Крепкие такие ребята, крупные, с которыми Рахим не хотел бы встретиться в открытом бою. Надеялся, что и не придется. Аль-Башир спросил, может ли он где-то устроить свою лошадь и распорядиться, чтобы его тюки внесли в дом. Один из его сопровождающих указал на большую конюшню через двор, и, подозвав кого-то из слуг указал на вещи Рахима. Мавр привычно забеспокоился, что аборигены могут втихаря потырить ценности, предназначенные для даров. Но мог ли он сейчас контролировать все? Нет, конечно. Вещи во всяком случае, не живые, и не требуют срочной помощи, еды и ухода. Как Рамади, например. Взяв коня под уздцы, Аль-Башир повел его в указанную конюшню. Рамади следовало обеспечить кормом, питьем и уходом: лошадь нужно вытереть после длительного перехода, почистить от грязи и дать отдохнуть. И желательно обеспечить питательным зерном с овощами или фруктами, а не только сухим сеном. Просто попастись вольно ему бы тоже было полезно. Но сперва отдохнуть.

У входа в конюшню стояла бочка для дождевой воды и несколько ведер. Внутри имелись раскрытые мешки со свежескошенной травой и куча сена. Зерна Рахим не увидел, но и трава подойдет. Пройдясь, мавр заметил пустое стойло - чистое и с соломой на полу. Сбруи там на стенах не висело, как обычно бывает в "населенных" отсеках конюшен, ясли  сухи и пусты. Кажется, это стойло давно не использовали. Ну, пусть тогда тут поселится Рамади. Заведя коня в эту отгороженную секцию, мавр расседлал его, развесив пропотевшие попону, подседельный ковер и само седло на загородке, чтобы просохли. Снял сбрую в кистях и украшениях, бросив ее на торчащие в стене штыри для этих целей. Свои вещи и скимитар, которые крепились на седле, пока сложил в уголке. Два его "ангела-хранителя" стояли и просто смотрели на действия мавра. И подозрительно покосились на его изогнутый меч в тиковых ножнах, украшенных узорами из вбитой в древесину бронзовой проволоки и чеканными бляшками. Рахим достал из сумки пару полос хлопка, что использовал как полотенца в пути, и принялся вытирать животное, спина которого была вся в подсохшем уже жирном поту.

Один из соглядатаев Рахима подозвал молодого парнишку лет пятнадцати, работавшего на конюшне, и велел ему принять на себя заботу о лошади. Белобрысый пацан боязливо приблизился к мавру, разглядывая его.
- Не бойся, - сказал ему Аль-Башир. - Я не кусаюсь.
- Почему он такой маленький? - услышал он вопрос паренька о Рамади. - Жеребенок еще?
- Нет, он взрослый, ему четыре года, - спокойно ответил Рахим, продолжая вытирать коня. - Он таким родился. На моей родине все лошади такие.
- У тебя, наверно, маленькая родина, - хихикнул парнишка.
- Не так, чтобы очень маленькая, - усмехнулся мавр, прикидывая размах халифата Омейядов. - Примерно две Британии.
Глаза его юного собеседника округлились.
- Врешь, - бросил он. - Не бывает таких больших королевств.
- Не вру, - снова повернулся к нему Рахим. - Ну, разве что, немного преувеличиваю.
Парнишка рассмеялся, улыбкой ответил ему и мавр. Конь явно очень заинтересовал паренька, потому что он сразу протянул к нему руку и коснулся крупа. Рамади дернул шкурой и недобро покосился на чужака большим черным глазом. Рахим успокаивающе погладил коня по шее.
- Поможешь мне? - спросил он пацана.
Тот неуверенно покивал.
- А не ударит?
- Зависит от тебя. Будешь добр с ним -  не ударит и не укусит. Я познакомлю вас поближе. Только принеси коню напиться и травы. Если есть, то зерна. Он очень долго был в пути, устал и голоден. Забота расположит его к тебе.

Рахим увидел, что взгляд у мальчишки добрый, и он сможет ему поручить хлопоты по уходу за Рамади. Впрочем, особого выбора и не было. Парнишка тут же побежал к выходу, и вскоре в стойле появилось ведро воды, а в яслях - ворох свежескошенной травы и сено. Зерна паренек не принес, но пока и так хорошо.
- Как тебя зовут? - спросил он юношу.
- Брун, - ответил тот.
- Я - Рахим, - представился мавр и указал на коня. - А его зовут Рамади. На вашем языке это означает "Серый".
Аль-Башир достал из своей сумки остатки сахара с изюмом и поманил рукой Бруна к себе. Вложил ему в ладонь сладости и указал на коня.
- Угости его. Он любит это. Дабы он понял, что ты ему не враг, - сказал он.
Паренек понюхал сладости, которые были ему незнакомы. Взял кусочек сахара и сунул себе в рот.
- Умм, за такую еду я и сам бы стал конем, - простодушно заявил он.
Рахим рассмеялся.
- Дай это ему, если хочешь с ним подружиться, не жадничай, - посоветовал он.
Брун не удержался и слопал еще один кусок сахара, но остальное честно поднес к морде Рамади. Тот принял угощение, потому что и он, подобно мальчишке, не хотел отказываться от сахара, даже если ему давал его чужак. Паренек и конь синхронно захрустели сладостями, и Рамади позволил мальчишке себя погладить по морде. Контакт был, вроде, установлен, но Рахим знал, что коняга не так уж прост и мил, каким сейчас выглядит. Он просто очень устал. Двое сопровождающих продолжали молча стоять возле стойла, наблюдая за происходящим.

- Ты сможешь ухаживать за ним, если у меня не будет возможности это делать? - спросил Аль-Башир у пацана.
- Да - кивнул Брун.
- У него иногда бывает плохое настроение, - предупредил Аль-Башир. - И тогда его лучше не трогать. Он на редкость темпераментный.
- Я умею управляться с лошадьми, - уверил его важно паренек.
Мавр протянул ему пять дирхемов.
- У меня нет ваших денег, но это - серебро. Сможешь обеспечить Рамади яблоками, зерном и овощами?
- Конечно, - округлил глаза пацан, потому что такого количества серебра ему хватило бы до кучи и на прокорм от пуза всей его родни на неделю.

Но Рахим намеренно демонстрировал щедрость, чтобы получить заботливого конюха. Конечно, пока не было гарантий, что Брун не потратит деньги на себя, забыв про лошадь. Но других желающих помочь тут пока не было.
- Если я буду доволен тем, как ты обихаживаешь Рамади, я буду тебе платить постоянно, - сказал Аль-Башир и подумал, что это "постоянно" может продлиться недолго, если его здесь приговорят к казни за убийство лорда. - Сейчас коня нужно почистить, снять грязь с ног и копыт, промыть и расчесать хвост и гриву. Лучше было бы искупать. Но сейчас ему нужнее покой и корм. И достаточное количество хорошей воды. Искупать можно и завтра, если погода не будет слишком холодной. Он привык к теплу, будучи рожден далеко на юге, где не бывает зимы.

Рахим накинул на круп коня сухую попону, что лежала свернутой в его сумке. Затем попросил Бруна принести еще воды и принялся отмывать ноги лошади от грязи. Бруну он доверил пока только воду носить, боясь, что Рамади может все же пацану врезать копытом. Лучше не рисковать. Но коню, видно, было сейчас наплевать на все вокруг, он стоял тихо и спокойно. Что там мыслили в этот момент о "сэре Рахиме" его "ангелы", понять было невозможно по их каменным лицам. И мавр подумал, что у него могут возникнуть проблемы из-за того, что он сам чистит свою лошадь, "марая руки", а не поручает это делать слуге. Если Аль-Башира признают тут простолюдином, все может быстро и плохо закончиться. Насколько слышал мавр на юге Британии, за убийство дворянина человеком не благородного происхождения могли и собакам кинуть, и приказать слугам зарубить, чтобы клинки "благородных донов" не марать. Но нельзя же было оставить Рамади грязным, чтобы в его шерсти заводились паразиты, появлялись болячки или нарывы на ногах и копытах. Рахим был слишком благодарен этому коньку за стойкость и терпение к седоку в долгом пути.

Закончив самые опасные работы по чистке лошади, Аль-Башир дал возможность и Бруну поучаствовать в приведении Рамади в порядок, сунув ему щетку и гребень, и показав, как и что делать. Попросил еще и сбрую почистить, оставив бутылочку масла для смягчения кожи, из которой она была сделана. Нельзя допускать, чтобы коню что-то натирало и царапало. Все объяснив Бруну, который, похоже, был очень удивлен такими тонкостями по уходу за лошадьми, Рахим подхватил свою сумку и оружие, оставил скакуна на попечении пацана и сообщил своим сопровождающим, что готов отправиться в отведенное ему для отдыха место.

Его проводили в замок который показался мавру тесным и каким-то давящим. Хотя, с военной точки зрения, узкие лестницы и коридоры удобны в случае необходимости обороняться в них, либо держать осаду. На каменном полу зачем-то повсюду валялась солома, бегали собаки и куры, носились слуги, хлопочущие по дому. По пути Рахим спросил у своих стражей, нельзя ли отрядить людей ему в помощь: требовалось распаковать тюки, проветрить ткани, которые долго ехали под дождями в кожаных мешках. И, наверное, часть из них сейчас основательно провоняла специями. К тому же Рахиму требовалась купель и стирка одежды, которой он устроить сам не мог здесь. Понадобится ли ему еще дорожное платье, трудно сказать, но и оставлять в сумке комок барахла, воняющий человеческим и лошадиным потом тоже не стоило. Один из соглядатаев мавра поговорил со слугой и дал тому необходимые указания.

Когда Аль-Башира ввели в комнату, отведенную ему, он был приятно удивлен. Обстановка более, чем приличная, учитывая скромные размеры и украшения этого замка. Из окон открывался удивительный вид на каменные холмы и зеленые луга, теряющиеся в туманной дымке вдали. Тюки стояли тут же. И вскоре появились слуги, пришедшие помочь. Рахим каждого одарил серебряным дирхемом, разговаривал с ними сдержанно и уважительно, попросил распаковать привезенные ткани, развесив их где-то для проветривания. Одного попросил организовать ему горячее купание, что-то поесть (только не свинину) и чистой прокипяченной воды. Во время распаковки багажа двое стражей мавра сидели на каменной лавке у дверей, наблюдая за происходящим. Аль-Башир уже забеспокоился, что они будут вечно теперь пребывать рядом с ним - и во время мытья, и во время сна. Но не мог же он их прогнать, когда хозяин замка велел присматривать за "гостем". Но его опасения были напрасны. Вскоре два британца, удостоверившись в том, что чужестранец никуда не собирается сбегать, покинули комнату, заняв места у дверей его комнаты в коридоре.

Рахим объявил слугам, что все эти красивые вещи привезены в дар хозяевам дома, и пообещал еще по серебряной монете всем за то, что они ничего не возьмут себе, и завтра все добро помогут достойно поднести лорду. Разумеется, специи, украшения, оружие и белую чудесную накидку мавр оставил в своей комнате, даже не показывая никому, чтобы не подвергать слуг слишком уж большим соблазнам. Ткани унесли, и вскоре из окна Аль-Башир увидел, как их развешивают на веревках в замковом парке. Яркие краски и блеск Китая, Индии, Аравии, Иберии расцветили скупой ландшафт, как будто там намечалось большое празднество. Рахим осмотрел все это великолепие, и увидел, что слуги и вправду ничего не взяли себе. Может, они и без серебра этого бы делать не стали, услышав, что дары предназначены их господам. Но вот в арабских землях большинство слуг норовили и денег срубить, и всю семью в шелка нарядить. И это никого не удивляло, потому что так было везде, даже если пригрозить ушлым помощничкам смертью. Вот просто народ такой, что своего не упускает. А здесь Аль-Башир даже удивился, что его просьбу выполнили. Хотя, может, ночью втихаря все же сопрут что-то...

Закончив разбор вещей, мавр передал пришедшей служанке свои грязные вещи для стирки, а чистые - для отпаривания и глажки. Ему следовало явиться пред очи здешних господ не в измятом тряпье, воняющем кожей, и в приличном виде. Объяснил девушке, как следует обращаться с шелком, чтобы не испортить его. Хотя, китайский шелк был на редкость стойкой и прочной тканью. Но служанка сказала, что у ее госпожи много шелковых вещей, и она знает, как с ними управляться. Раздав задания и оставшись в комнате один, Рахим с облегчением вздохнул. Ну, наконец-то, он может расслабиться и не держать уже дежурной маски на лице. И первым делом решил вознести благодарственные молитвы Аллаху за силы, которые он дает ему, и за благородство здешних господ, не зарубивших его сразу во дворе. Ну, и попросить просто удачи и спасения. Омыв из стоящего в комнате кувшина руки, ноги и лицо, Аль-Башир глянул в окно, пытаясь определить, где находится восток. Не смог, не разбираясь в здешних деревьях, а компаса с собой не было. И рассудил, что Аллаху все равно будет угодна его молитва, даже если он будет неправильно расположен в пространстве. Мавр расстелил на полу молельный коврик, изрядно испачканный и потрепанный в пути, устроился на нем, попытался успокоить свой дух и приступил к молитве, вполголоса нараспев бормоча ее слова.

Он успел закончить намаз до прихода слуг, и душа его обрела относительный покой. Во всяком случае на время. Слуги притащили деревянную большую купель (Рахим даже не рассчитывал на такую роскошь, как полежать в воде), которую наполнили горячей водой, расстелив в ней простынь. Принесли и жареную на вертеле курицу с петрушкой, сыр и белый хлеб. Рахим попросил убрать хлеб, так как он не мог его есть из-за того, что в нем использовалось забродившее тесто. Коран запрещал использовать в пищу правоверному сброженные пшеницу и виноград. А просить испечь ему отдельно пресных лепешек, Аль-Башир посчитал неудобным и несколько неуместным его статусу. Хотя, он не увидел проявления какой-то неприязни со стороны слуг. Они просто деловито выполняли свои обязанности.

Помолившись еще перед едой и утолив голод, мавр бросил в горячую воду купели горсть ароматных трав. По комнате сразу поплыли нежные запахи. Рахим, наконец-то, избавился от одежды и с наслаждением улегся в большую купель, погрузившись в воду до самой шеи, подложив под голову свернутое полотенце. Вот стоило трястись по этой холодной промозглой стране столько дней ради того, чтобы ощутить сказочное блаженство от простой горячей воды. Ароматный пар с запахами далекой Иберии наполнял комнату, и Аль-Башир, прикрыв глаза, пребывал в сладостной неге. Даже хашиш курить расхотелось, так было хорошо. Но тревоги дня все равно копошились в голове, и мавр решил все же раскурить свою трубочку для расслабления. Он не поленился, вылез из купели, тут же продрогнув от гуляющих по комнате сквозняков, достал их сумки хашиш и трубку, сунул маленький зеленый комочек в специальное гнездо для него и раскурил от горящего камина. Сделал две небольшие затяжки, после чего снова забрался в горячую еще воду, положив трубку рядом. И уже через пару минут блаженно улыбался, закрыв глаза и пребывая в сладком и легком плену дурмана своей родины.

Отредактировано Рахим (2014-09-18 07:31:51)

Рахим, расслабившись немного и позволив себе полежать в воде, почувствовал, наконец, долгожданную и знакомую легкость в теле и голове. Окружающий мир, как всегда после первых затяжек хашиша, стал ярче, но размытее. Хотя шевелиться не хотелось, однако, следовало хорошенько вымыться с дороги. И мавр заставил себя подняться и заняться этим. Приятная одурь не способствовала координации движений, но зато ушли тяжесть и усталость. Рахим мылся, как в последний раз. Впрочем, может и в последний. Извел полбанки мягкого мыла и истер кокосовую мочалку, пока кожа и волосы не заскрипели под его пальцами. С наслаждением вычистил зубы митваком и пожевал ароматной смолы. И уже совсем не замечал гуляющих по каменной комнате сквозняков.

Облачившись в чистую рубаху, Аль-Башир залез в большую кровать, которая оказалась чертовски жесткой. Но для его тела, измученного долгой поездкой верхом, это было только полезно. Мавр сделал еще затяжку из своей трубки и расслабился, распластавшись под немного странно пахнущим одеялом. Кажется, оно воняло шерстью животных, которую не особенно хорошо промыли после стрижки. Но под ним было тепло, и на остальное Рахиму сейчас стало наплевать. За много дней мавр почувствовал себя удобно, комфортно и легко. В дороге курить хашиш было нельзя, чтобы не превращаться в овоща в окружении недружелюбных людей. К тому же Рахим не хотел, чтобы у них о нем сложилось превратное мнение – он нечасто позволял себе вот так расслабиться. Только когда серьезно припекало по жизни. Зато сейчас снимал стресс и стирал все ужасы путешествия, пока этого никто не видит. Он не стал звать слуг, чтобы они убрали купель, пусть стоит до завтра. Он хочет побыть один. Если его захотят предательски убить этой ночью, что не исключено, то так тому и быть. Но Рахим надеялся, что защитное слово лорда здесь - не пустой звук, и его до утра не потревожат.

Приятные легкие галлюцинации плавали вокруг Рахима, радуя его, отчего на лице его блуждала глупая улыбка. И тут к ним добавилась одна необычайно реалистичная – рыжеволосая девушка, та, что улыбнулась ему во дворе. «О, Аллах Всемогущий, стоило одной девчонке мне тут улыбнуться, как я уже ею грезить начал», - подумал мавр и засмеялся видению. Он попытался усилием воли избавиться от него, но девушка не исчезла. Да и какая там сейчас была воля… Девушка заговорила, и он отчетливо слышал ее голос. И даже покосился недоуменно на свою трубку, лежащую на табурете у кровати – что это с его травяной смолой стало? Никогда он е видел таких реальных видений. Может, тут какой-то особенный воздух? Или Аль-Башир так дико устал, что его сознание вздумало играть с ним такие штуки? Но девушка была симпатичной, и Рахим решил, что пусть она тут будет, он совсем не против. Пытался рассматривать ее, но характерное двоение и дрожание в глазах мешали. Образ был размытым, но каким-то светящимся на фоне темных стен.

И тут рыжая галлюцинация коснулась его! Вот это был сюрприз! Рахим решил, что по возвращении обязательно сходит к торговцу, у которого купил свой хашиш, чтобы заказать побольше. О том, что ему, возможно, завтра грозила смерть, мавр совсем забыл. Руки и ноги сейчас были вялыми и тяжелыми, но мавр заставил себя поднять руку, и протянул ее, чтобы попробовать самому коснуться видения. И получилось! Он отчетливо ощутил рукой ткань ее платья. И даже руку отдернул, немного испугавшись. Ну, это он так думал, что резко отдернул, а на самом деле рукой еле шевелил, и она просто откинулась на постель. Рахим сейчас неадекватно оценивал силу и скорость своих движений, не осознавал течения времени, а движения незнакомки воспринимал размытыми в воздухе – молниеносно быстрыми и одновременно очень медленными. И это забавляло, заставляя то и дело его улыбаться.

А девушка-глюк приподняла голову мавра и напоила теплым горьким напитком, от которого он сморщился. Что-то хорошее говорила, но Рахим плохо осознавал, что именно, ведь его одурманенное сознание понимало сейчас только обрывки фраз. Да и говорила рыженькая странно – как-то не так, как жители южных портов. Вроде и понятно, и одновременно как-то незнакомо. Будучи при памяти, Аль-Башир понял бы, что дело в специфическом выговоре его гостьи, или каком-то акценте, усложняющем перевод с гэлльского на арабский. Но сейчас его мало волновали причины и следствия. Он просто пребывал в эйфории.

А потом совсем чудеса пошли: рыженькая положила ему руки на грудь, отчего Рахиму сразу захотелось ее приобнять, но рукам было сейчас все лень. И из-под ладоней гостьи появился свет!
- О-о-о, - пробормотал со светлой улыбкой Аль-Башир, приподняв голову и глядя на свою грудь. – Ме эт эсеру… Кефейюм кинек энтефалья?* 
Речь получилась невнятной, и понятной, наверно, только самому мавру. Долго держать голову поднятой он не смог и снова откинулся на жесткую подушку, засмеявшись. Определенно надо купить этого хашиша побольше. Рахиму показалось, что сознание его несколько прояснилось, но чувствовал он себя просто невероятно приятно и хорошо. Значит, трава еще действует, и такое физическое облегчение ему только мерещится. Аль-Башир прекратил свои попытки осознать действительность, просто погладив девушку по сложенным на его груди рукам. Ее руки оказались горячими. А мавру вдруг страшно захотелось спать.
- Йяти мурад эхра, малика хашиш**, - попросил Рахим, не в силах бороться со сном.
Глаза сами закрывались. И так приятно грели руки девушки. Испытывая облегчение и восхитительное тепло, Аль-Башир смежил веки и уже через пару минут сонно засопел.

Утром он проснулся на рассвете, когда бледное северное солнце только выплывало из-за каменистых холмов. В окмате было холодно из-за открытых окон. Но не было неприятной тяжести в голове, которая обычно бывала после курения травы на ночь. Рахим даже удивился и вспомнил свои вчерашние видения. Рыжеволосая «царица хашиша» – это была чудесная галлюцинация. Трава оказалась просто отличной. Аль-Башир встал, чувствуя себя бодрым и полным сил. Закрыл окна, ежась от утренней сырости, выпил воды и закинул в рот кусок сыра. Высунулся за дверь и попросил своих стражей распорядиться, чтобы слуги принесли его вещи, которые вчера он отдавал для стирки, проветривания и отпаривания. А заодно чтобы убрали купель с грязной, но все еще ароматной водой. Сам же прошелся по  комнате, собирая разбросанные вчера вещи.

И тут наткнулся на какую-то кружку на столе, которой до этого тут, вроде, не видел. Неужели кто-то шлялся по комнате, пока он спал? Аль-Башир наклонился и понюхал кружку. И узнал этот запах травяного настоя. Он пил это, и оно горькое! Только пил в своих наркотических грезах. Мавру стало даже как-то не по себе. Ему что, не пригрезилась «царица хашиша»? Она была тут на самом деле?! И поила его горькой дрянью, а потом пускала свет из рук прямо в него?! Рахим даже схватился за грудь, как будто боялся нащупать там что-то нехорошее. Нет, не может быть. Девушка, может, и приходила, пока он тут глазки закатывал от травы, но светить руками точно ничего не могла. Но напоила чем-то. И точно не ядом, раз мавр проснулся утром. Да еще отлично себя чувствовал. Может, какое-то лекарство? Аль-Башир силился вспомнить, что говорила ему рыжеволосая девушка, но у дурмана глухие уши и короткая память. Кажется, что все будет хорошо. И ему впрямь было сейчас хорошо. «Царица хашиша», видимо, лекарь. И Рахим решил обязательно поблагодарить девушку за заботу. Но чувствовал себя крайне неудобно от мысли, что она видела его в непотребном состоянии. Однако с этим уже ничего не поделаешь - нечего было курить, если боялся визитов посторонних.

Мавр снова потревожил своих стражей у дверей.
- Кто приходил ко мне, когда я спал? – спросил он. – Как ее зовут.
Ему ответили, что ночную гостью звали Арин. Мавр поблагодарил и, вернувшись в комнату, полез в свои вещи. Он хотел через слуг передать рыжеволосой «царице» что-то памятное и ценное. И лучше утром, ибо неизвестно, что ждет Рахима потом. Но что может порадовать сердце девушке, которая пришла к чужестранцу, убийце господина этого дома, чтобы напоить его целебным отваром? Аль-Башир порылся в шкатулке с дорогими украшениями, обернув руку платком, дабы не коснуться случайно золота. Ему совсем не нужны были сегодня плохие приметы и дурные знаки. Особенно сегодня. И тут ему как-то сам попался традиционный восточный амулет из серебра с мелкими цветными агатами – Хамса ва-хамис. Крупная подвеска филигранной работы представляла собой изображение правой руки Фатимы Захра, дочери пророка Мухаммеда. Она висела на плотной и длинной серебряной цепи. В композицию был вставлен крупный двухцветный агат, очень похоже имитирующий настоящий глаз. Должно быть, ювелиру пришлось долго перебирать камни, чтобы найти именно с таким круглым темным пятном, а потом аккуратно его резать и шлифовать, чтобы так точно вставить. То, что камень не составной, Рахим прекрасно видел, он такие вещи на глаз сходу различал.

Вскоре слуги принесли его ткани, аккуратно свернутые, одежду и завтрак. Мавр, снова подивившись тому, что его тут, кажется, не обокрали, как и обещал, заплатил слугам серебром за их честность и работу. И договорился с ними о помощи в доставке даров туда, куда призовет мавра лорд Торин. Слуги принялись вычерпывать купель, а Аль-Башир занялся подарком для Арин. Он завернул «руку Фатимы» в большой отрез индийского узорчатого муслина – легкого и полупрозрачного. И настолько тонкого, что несколько метров ткани легко сложились в небольшой сверток. Сверху Рахим прикрыл его клочком обычного льна, чтобы не бросался в глаза яркими красками. Одного из слуг, чей облик показался Аль-Баширу самым располагающим, честным и простым (а в людях купец неплохо разбирался), Рахим попросил отнести сверток рыжеволосой девушке по имени Арин, которая живет где-то здесь. Паренек подтвердил, что знает ее, и взялся это сделать, за что получил еще один серебряный дирхем. Монет у мавра становилось все меньше, и сейчас – после поездки и платы слугам - осталось чуть меньше одного мешочка. Но он их не жалел: если ему суждено умереть тут, то они ему больше не пригодятся. А если его отпустят, то Рахим умеет обходиться малым.

Когда в комнате убрали, и подарок был отправлен, Аль-Баширу только оставалось ждать призыва лорда Торина.

----------------------
* Какие чудеса… Как ты это делаешь? (арабск.)
** Приходи еще, царица хашиша (арабск.)

Отредактировано Рахим (2014-09-29 04:31:53)

Рахим, осматривавший окрестности с церковного холма, увидел молодого лорда Торина и его сопровождающих задолго до того, как он вошел в ограду храма. Он узнал  свою "царицу хашиша", которая шла чуть позади него. Она очень мила и стройна, а вчера в укуре так и вовсе показалась волшебной красавицей. Увидев на ней свой подарок, мавр не удержался от улыбки - он был рад, что она его приняла. И вообще он испытал к этой девушке какое-то особенное чувство похожее на родственное: среди постоянно снующих рядом "чужих" она в мыслях Аль-Башира перешла в категорию "своей". Мавр понимал, что это не так, на самом деле, и девушке он, скорее всего, так же чужд, как и остальным. Но она единственная здесь проявила участие к иноземцу, поддержав его, почтив визитом и лечением.  На унылом ландшафте среди серых людей Арин выглядела для Рахима цветной и яркой. Впрочем броскостью своих рыжих волос, как будто выкрашенных хной, девушка и впрямь выделялась среди местных жителей.

Мавр, поймав взгляд Торина, прошедшего мимо него к церкви, сразу почтительно поклонился, не делая попытки приблизиться. Выглядел лорд мрачно, его откровенно недружелюбный взгляд заставил Аль-Башира внутренне поежиться. Но мавр прекрасно понимал, что на похоронах жертвы убийце иного отношения ожидать и не приходится. Еще неизвестно, как поступили бы с ним на родине в подобной ситуации. Хорошо, если бы сразу повесили или зарубили, а могли изуродовать и обречь на медленную мучительную смерть в зиндане или на кольях посреди площади. Британцы с Рахимом пока что обращались вполне по-божески...

При взгляде на Арин, вошедшей во двор, лицо мавра сразу смягчилось и посветлело, он поклонился и ей, чуть улыбнувшись, причем с не меньшим почтением, нежели лорду. Торин сразу ушел в храм, а вот "царицу хашиша" почему-то туда не повели... Аль-Башир удивился, почему так: ведь он видел перед этим, как в церковь заходили и женщины. И, насколько он знал, в христианских храмах, в отличие от мечетей, мужчины и женщины молились вместе, в одном помещении. Но ответ на свои вопросы мавр получил тут же, услышав слова сопровождающего Арин, сказанные довольно грубым тоном:
- Встань вот здесь! И не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость! Получишь такого пинка, что доберешься до своей Ирландии по воздуху!

Ирландия... Рахим слышал это название. По рассказам портовых людей и британских моряков, это была земля где-то на северо-западе, куда еще не добирались арабы в своих плаваниях. "Вот в чем дело. Девушка тоже иноземка. И, возможно, не христианка, - понял Аль-Башир. - С ней обращаются, как... с невольницей". Сразу стало ясно, что роднило мавра с этой рыжеволосой целительницей. И почему она могла бы почувствовать ту же самую общность с Рахимом. Арин тоже была здесь чужой. Вероятно, принадлежала Торину, раз сопровождает его. Аль-Башир не знал, в каких политических отношениях состоят британцы с ирландцами, но говорили они, вроде, на одном языке, и выглядели похожими - обычные белые люди, как и повсюду на севере Европы. Межплеменные распри, видимо, имели место. Но какой господин отпустит невольницу ночью в комнату чужеземца-мужчины? Кроме нее, вчера мавр никого не видел в своей комнате. Вот это озадачило. Не ведьма же она, в самом деле, чтобы быть одновременно в двух местах и незаметно пройти мимо двух стражей, которые стерегли двери в его комнату. И прилететь через окно точно не могла. Или сам Торин послал ее к нему?.. Девушка стала любопытна Рахиму вдвойне. И ее страна тоже, о которой он хотел бы узнать побольше.

Арин оказалась невдалеке от мавра, встав тоже возле ограды. Решив, что стражи вряд ли будут препятствовать перемещению поднадзорного на десяток шагов, Аль-Башир тут же направился к "царице хашиша" и поклонился ей еще раз, остановившись рядом.
- Желаю вам доброго утра, госпожа Арин, - произнес он с улыбкой, но повернувшись спиной ко двору церкви, чтобы его "не скорбное" лицо никого тут не смущало. - Ваше имя мне подсказал один из слуг замка. Я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли вчера ко мне. И извиниться за то, что я... был несколько не в том состоянии, в каком следует принимать гостей. Если честно, я принял вас за видение, поэтому не оказал должных почестей. Простите меня, прошу вас. Я только утром понял, что вы не плод моего воображения. Дело в том, что я принял одно средство, которое мне было необходимо, чтобы немного прийти в себя после долгого пути и несколько тяжелого знакомства с обитателями замка. Если бы я знал, что вы придете, то не стал бы этого делать. Благодарю вас за помощь, которую вы мне оказали. Что это за горький чудодейственный напиток вы мне вчера дали? Я чувствую себя после него просто новым человеком. Все мои хвори исчезли, как по волшебству.

Аль-Башир на мгновение опустил взгляд на свой подарок, висящий на груди Арин, затем снова посмотрел ей в глаза.
- Вижу, что вы приняли мой дар. Я очень этому рад. Это талисман моей страны, защищающий от бед и приносящий удачу. Особенно женщинам. Его называют хамса, что означает "ладонь" и "пять", а также "Рукой Фатимы".  По преданию, Фатимой звали дочь пророка Мухаммеда, посланника Всевышнего и святого человека. Ее также звали Аз-Батуль - "чистая девушка" и Аз-Зухара - "яркое цветение". Последним именем наши астрономы также называют и планету в небесах - ту, что римляне звали Венерой.Фатима была искусной ткачихой, великой праведницей, и она умела творить чудеса - вызывать дождь в засуху и исцелять прикосновением. Говорят, что однажды она готовила еду на огне, помешивая ее ложкой в котле. В это время ее муж Али привел в дом новую жену, и это огорчило женщину. Фатима выронила ложку, но, пребывая в печали, не заметила этого и продолжила помешивать кипящую еду рукой, не чувствуя боли. С тех пор "Рука Фатимы" стала еще символом терпения и веры. Я знаю, что этот знак очень древний. Его почитали финикийцы, египитяне, римляне, иудеи. Они связывали его со своими богами, но все, в первую очередь, считали этот знак символом самой жизни и божественной силы. Надеюсь, вам, как целительнице, он особенно пригодится. И защитит от всякого зла. А также останется на память обо мне.
 
Рахим улыбнулся, теперь уже сам стараясь поддержать девушку, с которой здесь так дурно обращались.
- Как я понял, вы здесь тоже приезжая, - сказал он. - Я слышал об Ирландии, но ничего о ней не знаю, кроме того, что она находится где-то на северо-западе от Британии. Раз уж мы здесь вынуждены ждать, то, может, захотите скрасить скуку и рассказать мне о ней? Никто из моих соплеменников никогда там не бывал, и мне интересно все о вашей родине. И как вы оказались здесь? Я прошу прощения, если мои вопросы кажутся вам бестактными. И не настаиваю на ответах, если вы не хотите их давать по каким-то причинам. И ничуть не хочу вас обидеть или задеть. Мной движет исключительно жажда знаний и понимания мира, в котором я здесь оказался. Тут все для меня ново и незнакомо. Я первый из восточных купцов, кто забрался так далеко на север. Если Аллах будет милостив ко мне, и я смогу вернуться домой, то привезу людям, живущим там, новые знания. Поэтому буду очень благодарен вам за рассказ.